Времени в обрез
Шрифт:
– Я не намерен здесь оставаться ни минутой дольше! – заявил Бикр и вскочил.
– Перестаньте, – отозвался Рауди. – Он всегда разговаривает таким тоном.
– Я останусь только в том случае, – не унимался Бикр, – если мне принесут извинения!
Лахт церемонно поклонился:
– Мой дорогой Бикр, если я, сам того не желая, обидел вас, прошу меня простить.
Бикр поколебался, прикидывая, стоит ли принимать такие извинения. Наконец Рауди дернул его за рукав, и Бикр сел на место.
– Ситуация в Ракке вполне ясна, – продолжил Лахт. – Иракцы отвели почти все войска на север своей страны, поближе к Киркуку и Ирбилу, чтобы
– А внутренняя? – спросил Бикр.
– Даже еще лучше. Граждане Ракки страдают под игом Ирака. Недовольство дошло до высшей точки, почти восемьдесят процентов населения – за независимость, из них двадцать процентов готовы отстаивать свободу с оружием в руках. Да вы же сами все это знаете; статистика вам хорошо известна. Почему я должен повторяться?
– Нам действительно все это известно, – согласился Бикр. – И, невзирая на вашу склонность к преувеличениям, эти сведения более-менее правдивы. Но ваши выводы не так уж и очевидны. Например, если мы сейчас достаточно сильны, то можно предполагать, что через полгода мы станем еще сильнее. На несколько лет внимание Ирака будет приковано к курдам. Почему мы должны бросаться на приступ именно сейчас?
– Потому что мы не станем сильнее, – ответил Лахт. – Наш народ не настолько одарен бесконечной терпеливостью, как вы. То, чего хотят ракканцы, им нужно немедленно, не через год, не через тридцать лет, а сейчас. Оружие уже роздано, обстановка в городах приближается к критической точке. Как долго, по-вашему, мы можем удерживать их в таком напряжении? Если мы сейчас промедлим безо всякой видимой причины, мы тем самым докажем людям, что наше движение не оправдывает своих целей, и подтолкнем их к другим, более решительным группировкам, например, к коммунистам. Друзья мои, либо мы начинаем революцию сейчас, либо мы упускаем ее из рук навсегда.
– Я не против немедленных действий, – сказал Бикр. – Несмотря на все недостатки, которые вы приписываете мне, я стремлюсь освободить наш народ не меньше, чем вы сами. Но это слишком серьезно – призвать к восстанию население небольшой страны против сильного соседа. Это может закончиться ужасно, не для нас с вами, Лахт, а в первую очередь для наших сограждан.
– Я понимаю, – ответил Лахт. – И наш народ тоже понимает это.
– Да, понимает, – вмешался Рауди, – отчасти. И смотрит на нас как на проводников. Мы ведь не только поведем их к независимости, но и укажем наиболее подходящий по всем соображениям момент для выступления. Это наш священный долг.
– Идиоты! – взревел Лахт. – Вы что, решили преподать мне урок школьной этики? Конечно, это наш долг! Естественно, мы обязаны здраво оценить обстановку, прежде чем поднять народ на восстание. Вы, тупые недоумки, почему, по-вашему, я прибег к помощи американцев? Какого черта, как вы думаете, здесь сидит мистер Дэйн?
Дэйн развалился на диване и лениво листал журнал. Он поднял глаза и сказал:
– Я и сам удивляюсь.
– Прошу прощения, – извинился Лахт. – Конечно, нам следовало обсудить
– Я не из ЦРУ, – перебил его Дэйн.
Брови Лахта поползли вверх.
– Нет?
– Нет. Не обязательно работать на ЦРУ, чтобы заслуживать доверия. У нас есть еще военная разведка, морская и воздушная разведки, и много чего другого.
– Откуда же вы, мистер Дэйн?
– Я – из чего другого.
– А у вашей организации есть название?
– Безусловно, – ответил Дэйн. – Называйте, как хотите. Например, Особый отдел, подраздел номер два.
– Что это означает?
– То же, что и Центральное Разведывательное Управление.
– Но, в таком случае, кто ваш генеральный спонсор?
– Некоторые считают, – угрюмо проронил Дэйн, – что мы давно являемся правой рукой «Корпуса мира». Другие думают, что мы – ударная сила сенатской комиссии по ассигнованиям...
– Мне это не нравится, – сказал Лахт. – Сейчас не время шутить.
– Как раз наоборот, – возразил Дэйн. – Считается, что наша организация секретна. Значит, она секретна и для вас.
– Мы специально попросили помощи у ЦРУ...
– Ну, ЦРУ, по причинам, известным только им самим, не захотело с вами связываться. Мое начальство рассмотрело ваш вопрос и решило помочь вам. По известным только ему причинам. Итак, вы согласны с нами работать или нет?
– Мы предпочли бы ЦРУ, – упрямо повторил Лахт.
– Черт, если для вас это так важно, у меня есть документ, который подтверждает, что я из ЦРУ.
– Думаю, что так оно и есть, – ответил Лахт. – Ладно, в конце концов, это не важно. Какая разница, как называется ваша фирма? Нам нужен американский агент, на которого мы могли бы положиться. Он должен раздобыть кое-что, чего нам не хватает.
– Что именно? – спросил Дэйн.
– Достоверную информацию.
– Мне казалось, что вы в курсе событий.
– Дело вот в чем: восстание должно начаться в столице Ракки. Дата известна; это, в любом случае, произойдет раньше, чем через две недели. Перенести выступление не сможет даже наш Комитет. По нашим сведениям, повода для изменения даты нет. Все играет нам на руку. Но нам нужно еще раз оценить ситуацию. Это поручается вам. Мы вынесем окончательное решение на основе той информации, которую получим от вас.
– Значит, мне нужно пробраться в Ракку, оценить обстановку, выбраться оттуда, доложить ситуацию вам – и все это в течение каких-то двух недель? – спросил Дэйн.
– Точнее, за двенадцать дней.
– Вам не кажется, что срок маловат?
– Отнюдь, – возразил Лахт. – У вас времени более чем достаточно. Даже с запасом на всякие непредвиденные задержки. Понимаете, сведения уже собраны. Кое-кто в Ракке готов нам их передать. Но мы не можем туда поехать, а наш информатор не может оттуда выехать.
– Вы доверяете этому человеку?
– Безоговорочно, – ответил Лахт и посмотрел на своих коллег. Рауди и Бирк дружно кивнули. – Поскольку он работает на нас втайне, мы дали ему кодовое имя – Радж. Это молодой парень, патриот, но он не связан ни с одним человеком в нашей организации. Его верность делу проверялась неоднократно.