Временное пристанище
Шрифт:
— Ой, посмотрите! — Ким дотронулась рукой до его плеча, другой показывая куда-то.
Марк приказал себе не замечать, что это прикосновение обожгло его. Он посмотрел в ту сторону, куда показывала Ким. Две лошади скакали по полю, покрытому глубоким снегом. Они были необычайно грациозны, их шкуры блестели на солнце.
Ким спохватилась и поспешила убрать руку с плеча Марка. В глазах ее снова появилась боль. Но она с безразличным видом тряхнула волосами, достала из сумки книгу, и следующие четверть часа тишину
Марк все больше погружался в свои мысли. Ким сидела с неприступным видом.
— Марк, нельзя нам остановиться? — Ким поерзала на месте, удерживаемая предохранительным ремнем.
Марк притормозил и съехал с дороги.
— Хорошая мысль. Мне тоже не мешает размяться.
— Я о другом. Вы не возражаете, если мы отъедем назад и осмотрим вон тот домик?
Ким уже натягивала куртку. Марк с сомнением посмотрел на дорогу, но подчинился. Для него было большим облегчением видеть, что Ким снова оживилась.
— Это ведь настоящая бревенчатая хижина, без подделок, правда?
Ким двинулась вперед через небольшой расчищенный участок, было слышно, как скрипит у нее под башмаками снег.
— Полагаю, что да.
Марк много видел таких хижин. Эта оказалась маленькой и полутемной, в ней было три отсека и два окна. Дверь отсутствовала.
— Интересно, жил здесь кто-нибудь? — поинтересовалась Ким, заходя внутрь.
Она провела ладонью по истлевшей пакле, которой были законопачены щели между грубо обтесанными бревнами.
— Вполне вероятно.
Глаза у Ким заблестели.
— Трудно даже представить. Эти горы, конечно, красивы, но есть в них что-то жутковатое. Что, интересно, двигало теми людьми, которые уходили отсюда в неизвестность?
Марк сел на оббитый деревянный порожек, согнув ноги в коленях.
— Может быть, они шли за своей мечтой?
Дверной проем был довольно узкий, и, когда Ким опустилась рядом, их плечи невольно соприкоснулись.
— Какая же у них была мечта? Золото? Серебро?
— Не исключено. Но я думаю, что ферма.
Марк машинально протянул руку к плечу Ким, но вовремя спохватился.
— Раз уж мы заговорили о мечтах, — осторожно начал он, — может, вы расскажете мне поподробнее об этой профессии няни, которая стала целью вашей жизни. Ужасно хочется знать, откуда взялась эта идея.
Ким помолчала. Марк понимал ее — он тоже не любил, когда ему лезли в душу.
— Я это давно решила. В пятнадцать лет.
Марк удивился, что Ким согласилась ответить на его вопрос. И обрадовался.
— И как же это произошло?
— Ммм… Мы с моими школьными приятелями ездили иногда на метро на Манхаттан, обычно по субботам, но порой и школу прогуливали. Общество было не лучшее, но ведь и времена у меня тогда были не лучшие.
— Расскажите мне о той вашей жизни. Где вы жили,
Ким опустила глаза.
— Жила я в Бруклине, с отцом, и никуда оттуда не выезжала. Район, боюсь, не из тех, что описывают в светских хрониках. Но и не самый плохой, — поспешно добавила она. — Дом принадлежал моей бабушке, а после ее смерти отошел папе. Когда я была маленькой, бабушка жила на втором этаже, а мы с папой на первом.
— А где же была ваша мама?
Ким старательно изучала взглядом окрестности. Потом пожала плечами.
— Что вы хотите сказать? Вы этого не знаете?
— Они с папой развелись, когда мне было три года. С тех пор я ее не видела.
На этот раз Марк позволил себе осторожно обнять Ким за плечи. Она, казалось, не заметила этого.
— Как же вы жили? Кто вами занимался?
— Бабушка, пока была жива.
— Сколько же вам было, когда она умерла?
— Девять.
Марк хотел обнять ее крепче, но не решился.
— И что потом?
— Потом я заботилась о себе в основном сама. Папа, конечно, был…
— Но что же?
Ким снова неопределенно пожала плечами.
— Он, мягко говоря, злоупотреблял спиртным.
Марк почувствовал, что внутри у него все оборвалось.
— И сильно пил?
— Достаточно. Из-за этого и погиб.
— Да, про аварию я знаю — он пьяный вел машину?
Ким в ответ только несколько раз моргнула.
— Когда же на сцене появилась моя сестра?
— Дайте вспомнить… Когда папа стал с ней встречаться, мне было пятнадцать. Как раз после того случая, о котором я начала рассказывать. Можно я продолжу?
— Конечно, я больше не задаю вопросов. Значит, вы с друзьями ездили на Манхэттан…
— Да… Одним из наших развлечений было терроризировать продавцов. А еще мы любили расположиться где-нибудь возле Центрального парка и потешаться над всеми, кто входил и выходил из своих особняков на Пятой авеню, и над несчастными привратниками тоже. И вот в один прекрасный день я обратила внимание на двух молодых женщин, вышедших из роскошного особняка, хотя могла сказать точно, что сами они не из богатых. Они перешли улицу и направились в нашу сторону. Женщины эти толкали перед собой детские коляски.
— Няни?
— Угу. Только я не сразу сообразила.
Ким прижала ладони к глазам.
— И что же вы сделали?
Марку показалось, что Ким предпочла бы забыть об этом.
— Поднялась с травы и подошла к ним. Вы представьте себе картину, Марк: вся я с головы до пят в какой-то потрепанной дерюге, к губе прилипла сигарета, а здесь, — она дотронулась до левой груди, — бляха с надписью «Рождена дикарем».
Марк не смог удержаться от смеха.
— Простите. Только что тут удивительного, если дома за вами никто не приглядывал.