Временщики

Власов Юрий Петрович

Пути совершенно разные до такой степени, что никогда не могут сойтись между собою, и народы, идущие ими, никогда не согласятся в своих воззрениях. Запад, из состояния рабства переходя в состояние бунта, принимает бунт за свободу, хвалится ею и видит рабство в России... Но пути стали ещё различнее, когда важнейший вопрос для человечества присоединился к ним: вопрос веры... Поняв с принятием христианской веры, что свобода только в духе, Россия постоянно стояла за свою душу, за свою веру..."*

* Коялович М. Там же. С. 273,284-285. Текст выделен мной.
– Ю. В.

Их было трое, Аксаковых, широко известных в русской культуре.

Сергей Тимофеевич Аксаков (1791-1859) и его сыновья Константин

Сергеевич (1817-1860) и Иван Сергеевич (1823-1886). Все трое - одарённые литераторы, певцы красоты России и сами красивые люди. Сыновья Сергея Тимофеевича станут вождями славянофильства (славянолюбия). Подлинным литературным шедевром является книга Аксакова-отца "Детские годы Багрова-внука", совершенно не известная нашей средней школе.

В России русские книги не издают, ищут повода их позабыть.

Друзья, не расточайте попусту силы. Жизнь и в самом деле очень коротка. Не отвлекайтесь на вещи нестоящие, суетные - неуклонно идите к цели! Это и будет настоящая жизнь.

Пётр срамил старую Россию на потеху всему белу свету. Мы так до сих пор смеёмся, всё-то нам не уняться, уж больно смешно. Призадержимся на этой особенности царя отдельно. Ведь он Россию преобразовывал. Но как?!

Смертельно калеча старое своё Отечество - землю отцов и пращуров.

С большой охотой нам пособит известный юрист, русский государственный деятель и исследователь народного быта и истории искусств Дмитрий Александрович Ровинский (1824-1895), счастливо не доживший 22 года до великого позорища революций. Девизом Ровинского было "быть прежде всего людьми, а не чиновниками" (из его речи в 1860 году). Он являлся одним из самых ярких бойцов за новый суд. Изучая народный быт, Дмитрий Александрович исколесил едва ли не всю Россию до самых медвежьих уголков.

Вместе с бесценным "Словарём русских гравированных портретов" и отдельно изданным дополнением к нему (обе книги имеются в моей библиотеке) Ровинский составил единственное в своём роде собрание народных картинок, известных под названием лубков. Это пять здоровенных томов только подробных описаний их. Они, голубчики, также стоят в моей библиотеке. К сожалению, самого громадного тома с лубками нет. Он мне тогда (а тем паче сейчас) оказался не по карману. Вообще-то я среди неуважительно-халатного отношения к книгам (оно пошло от революции, от представления интеллигенции как "гнилой прослойки", перекинулось, очень даже заметно, и на книги) сберёг немало славных русских изданий: "подлечил", "одел" и бережно храню почти полвека.

В 1879 году Ровинский за свои труды оказался избран почётным членом петербуржской Академии художеств. Все свои замечательные собрания он завещал Эрмитажу, Румянцевской библиотеке, Публичной библиотеке и Академии художеств. Всё до единой книги, свитка или архивной бумаги Ровинский приобрёл на скромные личные средства. Для России.

Однако обратимся к оценке царя Петра Дмитрием Ровинским.

Что за надругательство над верой учинил Пётр, утвердив устав всешутейшего и всепьянейшего собора (в противовес церковным православным соборам) с позорными процессиями по случаю выбора папы и женитьбы патриарха (а патриарха женить было нельзя, ведь он всегда из монахов, это было заведомо гнусное зубоскальство царя-шутника.
– Ю.В.).

"И что это было за ужасное шутовство всешутейшего собора, - возмущался Ровинский, - нечаянно, например, уронять человека в воду в холодное осеннее время; насильно опоять до смерти; в шутку, этак, зашибут до увечья; зубы здоровые повыдергают - шутовство дикое, злое, пошлое и, прежде всего, беспросыпно-пьяное".

Часть писем к Екатерине* царь подписывал как "Перть", нередко посвящая в свои постельные забавы с разными девицами, не считая зазорным называть заразных. Случалось,

Пётр в своём кругу задирал девице (порой очень известной фамилии) подол и тут же на диване при невольных зрителях покрывал её, ровно скот, после чего карточная игра возобновлялась.

* Как известно, русской императрицей оказалась женщина, которая состояла в замужестве с шведским капралом Раббе. Фельдмаршал Шереметев (Шереметьев) приглядел её после боя. А уж у престарелого фельдмаршала её оттяпал глазастый Меньшиков (Меншиков), коего она довольно долго тешила, пока её не высмотрел Пётр, ему-то было тогда под тридцать. После первого свидания, за "телесную услугу", царь одарил её не шибко завидной монетой. Пётр вообще был прижимист, не скряга, но скуповат. И в Голландии, на обучении морскому плотничьему ремеслу, он платил шлюхам до "обидности мало". А у себя дома, в России, он утрами измерял циркулем количество сыра: не приложился ли кто либо ещё, помимо него. И это он, кто мог везти сыр возами.

Царь берёг копейку...

Нравы петровской России отличала распущенность. На старинной русской стыдливости и скромности отплясывали польки и жеманные французские танцы.

Пётр рвал не просто больные зубы, а часто и здоровые, навыка ради. Ровинский замечает: "Пётр имел ещё страсть дёргать зубы, без разбора... в кунсткамере сохранялся целый мешок надёрганных им зубов".

Но вернёмся к оскорблённым чувствам Ровинского.

"Самый шутейший из всех членов всeпьянейшего собора был, конечно, сам державный смехотворец "Пётръ протодiаконъ", и как ужасно перемешивались его забавы и шутки с кнутом и виской: сегодня подымает он на дыбу и бьёт кнутом, без всякой надобности, шестнадцатилетних фрейлин; завтра пишет устав всешутейшего собора, по три - по четыре раза собственноручно исправляет и пополняет его, - в промежутках пытает родного сына, а там опять выборы нового папы, крепкое ощупывание (в особом кресле с дырой: на наличие мужских органов.
– Ю.В.), опять пьянство, опять насилия..."*

* Ровинский Д. Русские народные картинки: Книга V.
– СПб.: Типография Императорской академии наук, 1881. С. 262-263, 159-160, 159.

Коялович пишет: "Православие в России приросло к русской народности, оно слилось с нею нерасторжимо, оно сущность русской народности"*. А Пётр с безумной силой бил по этой сущности "русской народности", будто желал погибели своему народу-племени.

* Коялович М. Там же. С.283

Выше двух метров ростом, что в помещениях и вовсе производило ошеломляющее впечатление, порывистый в движениях, не в редкость уже с утра хмельной, несколько дёргающийся, к тому же часто говорящий не по-русски, Пётр казался антихристом. "Антихрист и есть, - рассуждали о нём простые русские.
– А ежели не антихрист, то кто?.. Бес! Бес заморский! Рожа бритая. Во рту трубка с табачищем. На ногах какие-то немецкие... ботфорты с каблучищами... Рост - в двери не пролазит! Огромадный! И чуть что - пить, жрать да плясать. Баба у него нерусская, чухна! Через многие руки прошла... Какая же она царица! Гулящая!.. Ну чистый бес с бесовкой! Подменили царя в заморских краях! Ей Богу, подменили!... Антихрист!.."

Пожалуй, Пётр I был самым искусным матерщинником в истории России.

Есть Малый загиб Петра. Он состоит из 37 нецензурных слов, связанных смыслом. В загибе нет ни одного пристойного выражения, все - отборная похабщина.

Есть Большой загиб Петра. Он содержит 260 нецензурных слов. Все до единого - площадная ругань самого низкого пошиба, но очень затейливо связанная..

Однако и Малый, и Большой загибы вызывают хохот своей остроумной связанностью. Это не просто брань. Это своего рода краткие "литературные" творения. По преданию, Пётр произносил их без запинок одной непрерывной запальчивой речью.