Время черной звезды

Воронцова Татьяна

Сердце екнуло. И тут же вернулись все опасения.

– Филимон? – тихо спросила Ника, глядя на его заостренный профиль.

– Не только.

– Скажи мне правду, Димка. – Она сглотнула горькую слюну. – Все уже началось?

– Да.

После этого они ехали, не переговариваясь, почти до самой Мандры, и только вблизи от дорожного указателя Ника задала следующий вопрос:

– За нами следят? Ну, эти…

– Люди Яворского? Надеюсь, что да.

– Но ты их не видишь?

– Знакомых не вижу.

Она старалась сохранять спокойствие или хотя бы видимость спокойствия, но одолевающие ее страхи продолжали завязываться узлом

в области солнечного сплетения. К тому же ей было холодно, адски холодно, несмотря на работающую в салоне печку. Она даже куртку не расстегнула. Деметриос же сидел в одной рубашке, его куртка покоилась на заднем сиденье. Мыслей не было. Первая связная мысль – о необходимости посетить туалет – появилась только в ресторане, расположенном в районе Керамейкос недалеко от Акрополя.

Ресторан без вывески, с неброской надписью «Funky Gourmet» около звонка, произвел на нее чрезвычайно благоприятное впечатление. Их встретили с королевскими почестями, помогли снять верхнюю одежду, проводили в обеденный зал на втором этаже.

Зал поражал воображение. Лаконичный, стильный дизайн. Продуманное освещение. Черные стены, черные столики, черные балки перекрытия, черные портьеры из тяжелого атласного шелка. Букеты свежих алых роз в высоких вазах из черной керамики. Стулья же белые, все до единого. И мраморный, бежевого оттенка, пол. На черных стенах – картины без рам, освещенные лампочками, встроенными в длинную, до самого окна, белую горизонтальную панель. Картины, судя по всему, кисти одного художника, не то модерниста, не то экспрессиониста, точнее Ника сказать не могла. На белом фоне – выписанные яркими красками фигуры танцоров и музыкантов. Наверное, праздник.

Праздник?..

В оцепенении она разглядывала ближайшую картину.

– Присаживайся, дорогая, – обратился к ней Деметриос. – Мы в ресторане, а не в картинной галерее.

Улыбчивый официант отодвинул стул.

Прежде чем сесть, Ника обвела глазами зал. Посетителей было много. Наверное, Деметриос заказал столик заранее.

– Это один из лучших ресторанов Европы, – пояснил он, перехватив ее взгляд и догадавшись, о чем она думает. – Из разных ее городов в Афины ежедневно приезжают люди, просто чтобы здесь поесть.

– Мм… высокая кухня? Так это называется?

– Да. Рекомендую блюдо из меч-рыбы.

С этими словами он углубился в изучение карты вин.

Ника открыла меню. Открыла и почти сразу закрыла, так как обнаружила, что смотрит на текст, но не видит его. Наличие или отсутствие в зале тех самых людей, которые согласились помочь, которых упоминал Деметриос, занимало ее гораздо больше, чем блюдо из меч-рыбы. Она даже попыталась вычислить их среди присутствующих, но все без исключения мужчины – мы же ищем мужчин, так? – вели себя так, как и положено человеку за обедом, и ни малейшего подозрения у наблюдателя не вызывали.

– Итак? – бодрым голосом осведомился Деметриос.

– Закажи мне то же, что и себе.

В конце концов, он так и сделал. Проворные, обходительные официанты принесли закуски, вино – и пиршество началось.

Уже были съедены салат из морепродуктов, икра, паштет, горка подсушенных хлебцев и мисочка фаршированных маслин, когда сидящий лицом к двери Деметриос медленно выпрямился и устремил взгляд на что-то или на кого-то у Ники за спиной.

– Что там? – спросила она.

– Не оглядывайся.

– Ты скажешь мне?

– Полагаю, тот человек, от которого ты скрываешься уже почти

полгода.

– Макс?.. – произнесла Ника без голоса.

И положила вилку с ножом на стол, чтобы не уронить.

– Среднего роста рыжеватый блондин с аккуратными усиками. Опрятный. На левой стороне лба небольшое родимое пятно.

У нее пересохло во рту.

– Да, это он.

– Сиди спокойно, Вероника. Ешь.

– Те люди, которые согласились нам помочь… они здесь?

– Да.

– Макс один?

– С ним мой старый знакомец. – В глазах Деметриоса появился недобрый блеск, но голос остался ровным. – Я зову его Квадратный. Однажды он предлагал мне перейти на темную сторону Силы.

Ника истерически захихикала.

Притихла. Съела последнюю маслинку. Отпила из бокала. Взяла салфетку. Положила салфетку. Судорожно смяла салфетку пальцами.

– Вероника. – Деметриос смотрел на нее из-под сдвинутых бровей. – Прекрати психовать.

Между тем произошла перемена блюд. Теперь перед ними стояли тарелки с рыбой, зеленью и чем-то белым, напоминающим оконную замазку. Также появилась еще бутылка вина – другого, но тоже белого. Открывая ее, сомелье пропел новую песню во славу винограда и виноградарей. Плеснул немного в чистый бокал, предлагая Деметриосу снять пробу. Тот крутанул бокал, поднял за ножку, наклонил вправо, влево, разглядывая влажный узор на стеклянных стенках… поднес бокал к самому носу, вдохнул… набрал немного вина в рот, подержал с глубокомысленным видом… проглотил и одобрительно кивнул. Сомелье расплылся в улыбке. Наблюдая этот спектакль, Ника слушала частые, тяжелые удары своего сердца и мысленно повторяла: не оглядывайся, не оглядывайся…

Сомелье удалился и почти сразу в кармане у Деметриоса зазвонил телефон.

– Слушаю, – произнес он.

И действительно в течение минуты внимательно слушал. Ника с беспокойством всматривалась в его лицо, но оно оставалось непроницаемым.

Наконец он раскрыл рот:

– У меня есть предложение получше, господин Яворский. Вы отзываете своих головорезов и улетаете сегодня же, в крайнем случае завтра, в Москву. Таким образом, вы сохраните жизнь – им и себе. Я был обязан предложить… Нет. Послушайте. Запугать меня вам не удастся. Я местный житель, а вы – чужак, взявшийся не за свое дело. Ваша некомпетентность очевидна. Прямо сейчас вы находитесь под наблюдением, возможно, под прицелом. Не советую вам приближаться к Веронике или… Нет, господин Яворский, я не блефую. У вас была возможность убедиться в том, что при необходимости я становлюсь жестким. – Казалось, что он разговаривает с рыбой на тарелке. Ни единой попытки взглянуть в ту сторону, где сидел собеседник. – Вы не в том положении, чтобы ставить условия. Всего наилучшего.

Он закончил разговор, и Ника вновь обрела дыхание. Заодно почувствовала, что намокшая от пота футболка прилипла к спине. Хорошо, что сверху надет пуловер.

– Ты нарочно злил его?

Деметриос пренебрежительно скривился.

– Я говорил с ним так, как считал нужным. Если при этом он злился, то это его проблема.

– О’кей. Что дальше?

– Дальше, – ответил Деметриос, принимаясь за рыбу, – мы съедим наш обед, заглянем на полчаса в гости к одному моему старому другу и двинемся в обратную сторону. Люди Яворского будут преследовать нас, а мы будем делать вид, что стараемся оторваться. Здесь есть один нюанс. Нужно, чтобы сам Яворский принимал участие в преследовании. Как бы нам его убедить?