Время далекое и близкое
Шрифт:
Поднялся красноармеец. Из кармана гимнастерки он вынул какую-то бумагу, передал ее политруку и сказал:
– Здесь все написано...
В землянке мы развернули вчетверо сложенный лист. Боец, видимо, писал в потемках, строчки были неровные, буквы набегали друг на друга. Слева были горячие, выстраданные сердцем. Красноармеец просил считать его в случае смерти коммунистом.
Самого Дубика мы нашли у реки. С командирами рот он проверял плавучесть вместительных рыбацких лодок. Командиры прикидывали, как лучше всего разместить в них людей, боеприпасы, вооружение.
Все это время я наблюдал за капитаном Дубиком. Поверяя подчиненным свои задумки, он обязательно спрашивал: "Вы меня поняли?" Нам всем тогда очень хотелось и было необходимо знать, как мы понимаем друг друга, все ли в одинаковой мере прочувствовали сложность предстоящей операции. Без этого трудно было рассчитывать на успех.
– Вы уверены в успехе?
– спросил я Дубика.
– Товарищ генерал, бойцы ждут этого часа, слишком много у них накопилось ненависти к фашистам, рассчитаться хотят с ними сполна.
– Может, считаете несправедливым, что вас назначили командиром десанта?
Он подался весь вперед и горячо заговорил:
– Прошу вас не изменять решения, бойцы уже привыкли ко мне, понимают меня с полуслова...
Я обнял Василия. Получилось это непроизвольно. Я любил его как младшего брата. Известно, кого мы больше любим, тому больше доверяем.
Ночь на 20 сентября выдалась темная, с моросящим дождем. Я уже рассказывал, как мы волновались, как то и дело спрашивали, нет ли известий от Дубика. А время уже подходило к расчетной отметке. И вот телефонист неожиданно громко закричал в блиндаже:
– Есть, зацепились за левый берег!..
Сквозь треск и шипение в эфире услышал далекий голос капитана Дубика, докладывавшего, что фашисты не ожидали нашей высадки, никак не могут понять, откуда взялись русские.
Мне потом рассказывали подробности. Гитлеровцы, привыкшие к комфорту мирного времени, устраивались на ночлег, как в гостинице. Вот в таком-то полураздетом виде наши бойцы и подняли их из теплых постелей. Фашистские молодчики, побросав оружие, в одних подштанниках драпали из блиндажей и землянок.
Капитан Дубик, правильно оценив ситуацию, приказал бойцам, как мы тогда говорили, "шумнуть". Громкое "Ура!", частая стрельба наделали еще больше паники в стане врага. Наши десантники заняли Московскую Дубровку.
Положение на плацдарме день ото. дня становилось тяжелее. Гитлеровское командование, наконец разобравшись в том, что русские сумели перебросить через Неву лишь часть сил, бросило на десантников свои отборные части.
Левый берег окутался густым, черным Дымом. Небольшой пятачок буквально терзала вражеская крупнокалиберная артиллерия, авиация. Стоял сплошной грохот. Мы никак не могли связаться с командиром десанта. Единственное, чем смогли ему помочь, - переправили четыре пушки.
С ними-то капитан Дубик и предпринял наступление на Арбузове. Бой развивался успешно. Десантники, ведомые своим отважным командиром, прорвались за песчаный карьер, в рощу. Мало их осталось после жестокой штыковой схватки. Фашисты взяли в кольцо рощу. Двое суток не прекращались их атаки.
Установить подробности подвига Василия Павловича Дубика помогли сослуживцы героя, его товарищи-фронтовики. Очевидцы рассказывали, что окровавленный комбат, умирая, все же сумел приподняться с земли и в последний раз выстрелил в фашистов. Бойцы потом говорили: "Наш Дубик и мертвый продолжал воевать".
Тело капитана переправили на правый берег. Похоронили мы героя со всеми воинскими почестями...
В моей жизни особое место занимают политработники. Судьба мне подарила многие встречи с этими замечательными посланцами партии. В годы Великой Отечественной войны высоким авторитетом среди личного состава армии и флота пользовались политруки. Они, политруки, были вездесущи. Мне порой казалось; что у них особый дар предугадывать места, где трудно, где жарче всего разгорится бой. Они появлялись там обязательно в тот момент, когда нужно было внести перелом в сложную ситуацию.
Фашисты люто ненавидели политработников. Они прекрасно понимали, какой обладают посланцы партии силой влияния, какой у них высокий авторитет, как они преданы партии и Родине. Позже мы узнали о существовании секретной гитлеровской инструкции. В ней говорилось о том, Что политических комиссаров можно опознать по особым знакам отличия - красной звезде с вытканными золотом серпом и молотом на рукаве. Эти комиссары, гласила инструкция, не признаются в качестве солдат, на них не распространяется защита, предоставляемая военнопленным по международным правам. После отделения от остальных их рекомендовалось уничтожать.
Я хорошо знал старшего политрука А. П. Черного, выпускника военного училища имени Верховного Совета РСФСР. Впервые увидел его на стрельбище. Бойцы тренировались в метании боевых гранат. Один из них никак не мог побороть страх. Сколько ни бился командир взвода, но заставить подчиненного перебороть себя не мог. Мы с комиссаром попали уже к финалу этого эпизода. Услышали дружный хохот, решили узнать, кто так умеет веселиться. Необычную картину увидели. Красноармейцы окружили А. П. Черного и обалдевшего от радости бойца, который горячо тряс руку старшего политрука. За что, вы бы думали? Старший политрук сумел уговорить его выйти вместе на огневой рубеж и выполнить упражнение. Гранаты обоих метко поразили цель.
Был старший политрук чуть выше среднего роста, говорил негромко, с нажимом на те слова, которые старался подчеркнуть особо. Относился он к числу тех политработников, которые больше заботятся не о красивом обороте речи, а о рабочей нагрузке слова. Это особенно ценилось на войне, где зачастую выступление политруки занимало одну-две минуты. И какой огромной силой обладали те слова!
А. П. Черный ушел на плацдарм в составе батальона, которым командовал капитан В. К. Меньков. Вражеская пехота, усиленная танками, сразу же контратаковала десантников. Забросав фашистские танки бутылками с горючей смесью, бойцы вывели из строя пять вражеских боевых машин.