Время для жизни 2
Шрифт:
Ивану было неловко и даже раздражало и злило то, что Калошин про него сейчас вот так — в третьем лице. И Варя смотрела задумчиво и с интересом.
Верейкис поддакнул Калошину:
— А ведь я тогда еще, когда он ее сочинил, спрашивал у Ивана — чего он к нам надумал поступать. Ему лучше было бы куда… в Литературный институт, или в какой-нибудь музыкальный, да?
Калошин кивнул:
— И ведь там, в Красно-Сибирске, говорили об этом…
— Та-а-щ комиссар! Я служить хочу, и готовлюсь Родину защищать! — окрысился Косов.
Тот
— Дело хорошее! Правильное дело, безусловно…
Вмешалась Варя:
— Да чего вы на парня напали? Получается у него песни писать — пусть пишет. Кому от этого плохо? Песни хорошие. Мне их исполнять нравится. И людям они нравятся!
И Калошин, и Верейкис вроде как смутились.
— Варь! Да кто спорит-то? Только как-то это… непривычно что ли…, - протянул Игорь, — Другой бы уже… в Москве как сыр в масле катался.
Помолчали.
Варя встрепенулась:
— Калошин! А ты ничего не забыл?
Игорь в недоумении уставился на женщину. А та постучала себя по голове, укоризненно глядя на Калошина.
— Ой! Блин! Правда ведь забыл! — потом направился к вешалке, что-то достал из внутреннего кармана плаща и торжественно подошел к Косову:
— Иван! Мы немного запоздали с подарком, но — лучше поздно, чем никогда, правильно? Вот! С прошедшим днем рождения тебя, дружище!
«Блядь! Я опять забыл про «свой» день рождения здесь! По документам-то — пятое мая! По-дурацки как-то!».
Глядя на него, Конева удивленно протянула:
— Вань! А ты что, никак не отметил его, что ли?
— Да как-то… то — наряды, то — учеба, то — в патруле. Да и что — великий праздник, что ли? — пробурчал Косов.
Верейкис хмыкнул, потер подбородок:
— М-да… тут и наша вина есть. Надо с политруками этот вопрос отработать. Нужно курсантов все-таки… поддерживать получше. Забываем мы порой за повседневной службой, что все-таки, несмотря на форму, мы — такие же люди…
— Да ты подарок-то посмотри! Вань… Ты у нас и правда — как юродивый какой-то… Извини уж меня за прямоту! — сконфуженно напомнил Калошин.
Косов взял в руки небольшую книжицу. Небольшого формата, простецкая обложка, черно-белый, не очень качественный рисунок берега реки. «Родное Приобъе» называется. И внутри листы из желтоватой бумаги.
«Ну ни хрена себе! Вот это — да! Это же… тексты и ноты наших с Ильей песен! Вот уж… не ожидал!».
— Тираж пока небольшой! Это больше — для своих, так скажем. Но, Иван, это очень хороший задел! Очень хороший! Да что там… тебе же двадцать всего! А песен уже…
— Спасибо…
— Разреши полюбопытствовать, Иван! — протянул руку комиссар.
Пролистал книжицу, посмотрел на Косова странным взглядом.
— Знаешь, Косов! Ты не перестаешь меня удивлять, вот что я тебе скажу! И ведь каждый раз мы… руководство то есть! Предстаем в дурацком свете. Вроде что-то и знаем, а получается — ни хрена не знаем! Ладно… Это тема не сегодняшнего разговора! Но… хоть это и неправильно… совсем неправильно!
Комиссар пошарил рукой у себя в ящиках стола и вытащил на свет бутылку коньяка.
— Давайте хоть так, что ли… Вот конфетки, Варя! Сушки еще… Понимаю, что неправильно, но… таков уж у нас Иван Косов.
— А что, он у вас часто бедокурит? — спросила с интересом Варя.
Верейкис покосился на виновника, вздохнул:
— Да как вам сказать, Варенька… Вроде бы и не бедокурит. Курсант бравый. Ну — вы и сами видите. Учится хорошо, строевик отменный, и вроде бы ответственный парень… Но все как-то у него… не по-человечески! Вот и сейчас… Сколько там песен в сборнике?
— Тридцать! — гордо сказал Калошин, как будто — автор он сам и есть.
— М-да… Вот видите, Варенька! Человек учится у нас в училище уже скоро год. Написал тридцать песен, да и у нас уже четыре. А мы, получается, об этом… И кто виноват? Выходит — мы виноваты, не знаем своих людей! А какому командиру нравится быть виноватым? Да еще и за своего подчиненного? В-о-о-т… И так, прошу заметить, у Косова — во всем! И что с этим делать прикажите?
Выпив, Калошин спросил у комиссара:
— Александр Артурович! А закурить у вас где можно?
Тот посмотрел на Варю, на Косова…
— Да вон, в этот кабинет пройдите, только окно откройте. Зачем Варенька будет дымом дышать…
— Тащ комиссар, а мне…, - начал Иван.
Верейкис махнул рукой:
— Да иди уже… тоже кури. Там посмотри, в столе где-то пепельница есть…
Прикрыв двери в кабинет Верейкиса, они с Калошиным закурили. Шепотом Игорь сказал:
— А что, неплохой мужик ваш комиссар! Как мне показалось.
Иван угукнул:
— Так и есть… он и повоевать успел, на Хасане. Ранен.
— Как бы он там Варьку нашу не съел! — прикрыв рукой рот, хохотнул Калошин, — Очень уж он на нее смотрит… Как на пироженку!
— Нормально… он тоже мужик, а значит к красивым женщинам вкус имеет. Но — нет! Умный, знает, что и когда можно, а что — нет! — отмахнулся Иван.
— Да я понимаю… Слушай… а я вот спросить хотел… А у тебя из нового что-нибудь есть?
«Х-м-м… интересно! А они вообще — приехали, чтобы меня навестить? Или — вот за этим вопросом? Хотя… пусть даже и так. Но возможность чуть отдохнуть — она дорогого стоит!»
Как будто прочитав его мысли, Калошин отвел взгляд и смущенным тоном пробормотал:
— Мы бы в любом случае к тебе приехали. Просто… если есть что-то… Почему — нет?
— Совместить приятное с полезным?
— Ну-у-у… где-то так. Пусть будет.
Косов вздохнул:
— Есть, Игорь. Есть.
Калошин явно оживился:
— А что у тебя есть? Для меня… ну то есть — для ансамбля? Или для Вари?
— И то, и другое…
— Это же — здорово! Это же… Надо Верейкиса уломать, чтобы он тебя к нам отпустил! Пусть мужики готовятся к концертам, репетируют, а мы бы… днями — посидели, помараковали…