Время для жизни 2
Шрифт:
— А что сказать? Я рад за нее. Она — хорошая, и пусть у нее все будет хорошо! — засмеялся Косов.
— Да-а-а? Прямо вот… неинтересно с тобой! А где эмоции, где ревность? Ну — нахмурился бы хотя бы…
Варя легонько шлепнула его по плечу.
— Будешь еще коньячка немного? — спросил он у женщины.
Та помолчала, насупившись, потом кивнула головой:
— Буду! И вон… этому тоже налей! Видишь, надулся как мышь на крупу! Недоволен весь! Вань, может ты ему просто напоешь эти песни, а то ведь он не успокоится. А когда у
Косову пришлось согласиться. Игорь оживился, притащил блокнот и приготовился внимать!
— Только, Игорек… сразу предупреждаю! Никаких споров, никаких нот, никакой ругани. Пусть это будет… пусть будет — демонстрационная версия, понял?
Калошин горячо заверил, что — «ни-ни»!
— Что так сердце, что так сердце растревожено,
Словно ветром тронуло струну?
О любви немало песен сложено,
Я спою тебе, спою еще одну.
Калошин в ходе прослушивания все больше и больше возбуждался, а после окончания прослушивания запрыгал как молодой стрекозел, заорал, начал трясти Косова, расцеловал в щечки Варю:
— Ваня! — орал пижон, — Ваня! Это же… это же — шик! Какая песня, Ваня! Ты просто не представляешь… Нет, Ванька! За это нужно обязательно выпить!
Даже Варенька расцеловала «попаданца» в щеки:
— Теперь этот кобель еще больше медоточить будет! Это ему так в пору, в его стиле песня!
Они выпили, только женщина шепнула:
— Ты на коньяк не налегай, милый! Не забудь — эта ночь — моя!
Косов весело хмыкнул:
— Это тебе сегодня придется солоно!
— Еще, Ваня! Давай еще! Что у тебя еще в загашнике?! — возбудился Калошин не на шутку.
— Ну слушай…
Эту песню Иван пел, уставившись Варе в глаза:
— Зорька алая, зорька алая, губы алые,
А в глазах твоих, а в глазах твоих неба синь…
Калошин был сражен! Калошин, загадочно улыбаясь, упал в кресло и замолчал…
Варя, чуть отойдя от песни, все еще глубоко дыша, чуть кривовато усмехнувшись, заявила:
— Послушайте! Вы как нашли друг друга! Один песни такие пишет, что писять хочется, у другого — весь репертуар такой… Сволочи вы оба!
— Варь! Ну ты чего? Тебе не понравилось? — приобнял Иван женщину за талию.
— Не понравилось? Как это может не понравится? — фыркнула она, — Это просто убийство какое-то. Убийство женщин в зале! Вы сговорились, что ли?
Калошин возопил:
— Вот! Вот! Именно! Косов! Я тебя люблю! Я тебя — обожаю! Я… я хочу петь эту песню уже завтра!
— Игорь! Ты сдурел? Как — завтра? Так не делается! — попыталась возразить Варя.
— Плевать! Плевать, что так не делается! Это… это — бомба! И я швырну ее завтра в зал! — пафосно
— Может ты успокоишься все-таки, Игорек? Варя права. Надо репетировать, надо ставить песню. Ни нот, ни… музыканты ее не знают! — присоединился к женщине Иван.
— Да что там знать-то? Что там знать? Да даже ты ее на гитаре исполнишь, аккомпанементом! Да еще и Славка! Решено… я ее завтра спою! Нет! Нет, Ваня! Мы с тобой ее споем! Помнишь, как раньше, поочередно, по куплетам? Все! Даже не уговаривайте меня!
— Игорек! Ты ничего не забыл? Я — не артист. Я не собираюсь петь в ваших концертах, — возмутился Косов.
— Ты чего? Нормально получится! Не артист он, ага! Ты это брось, приятель! Ты вполне артист, а твоя эта вот форма, которая на тебе — это просто придурь какая-то… Если бы ты согласился… я бы тебя хоть завтра вторым солистом в оркестр взял!
— Вань! Не спорь сейчас с ним, — посоветовала Варя, — Он сейчас никаких доводов не примет. Ты, знаешь, что… Ты добей его еще чем-нибудь. Пусть он уже уйдет в себя, нарцисс этот и нам с тобою не мешает.
— Думаешь? Ну… ладно!
Старый клен, старый клен,
Старый клен стучит в стекло,
Приглашая нас с друзьями на прогулку.
Отчего, отчего, отчего мне так светло?
Оттого, что ты идешь по переулку.
Отчего, отчего, отчего мне так светло…
— Ваня! Ты — гений! — снова обняла его Варя, только целовала уже в губы.
«Гения, ага… Гений воровства!».
— Ты, Варька, воздержись, ага… Хотя бы — пока воздержись! — бормотал негромко Калошин, лихорадочно что-то записывая в блокнот.
Косова все это изрядно веселило.
— Ну что? Мне продолжить? — спросил он.
— У тебя еще что-то есть? — ошарашенно спросил Игорь.
— Есть еще… парочка…, - скромно потупился Иван.
Калошин глубоко вздохнул, выдохнул и налил себе половину стакана янтарной жидкости.
— Погоди, Ваня… Пока — не надо! Давай завтра, что ли… А то, боюсь, меня кондрашка хватит, — выпив, покачал головой приятель.
— Ну… завтра, так — завтра! — отложив в сторону гитару, Косов поднялся, подмигнул женщине, и чуть размялся — помахав руками, и сделав несколько наклонов в стороны.
Камерную обстановку нарушил гомон с первого этажа.
— Парни вернулись! Пойдем, поздороваешься с ними, да я обрадую их расширением репертуара. Да еще какого репертуара! — помахал блокнотом Калошин.
Музыканты Ивану обрадовались. Обстучали плечи, обжали руки. И пусть не все из них были ему знакомы — в коллективе появились и новые лица, но основной костяк оставался прежним, и им была известна его роль в повышении их статуса. Парни были веселые — хорошо погуляли по городу, развеялись. Некоторые были подшофе, но — не более того, значит Калошин держит в руках эти творческие личности.