Время для жизни 2
Шрифт:
— Так точно, тащ ктан! Понял! — козырнул в ответ Иван.
— И почему, товарищ курсант, я должен ждать вашего рапорта? И ждать так долго? — расхаживающий перед ним майор Бритвин был суров.
— Разрешите, тащ майор? Так мне же никто и не говорил, что я этот рапорт писать должен! Извиняюсь, тащ майор! — вытянулся еще сильнее Косов.
— Как это — никто не говорил, товарищ курсант? Не говорил? А сами вы подумать не могли? — Бритвин остановился и покачиваясь с пятки на носок, стал рассматривать наглого, недисциплинированного курка.
Не удовлетворившись осмотром, Бритвин продолжил:
— Вы, товарищ курсант, были назначены старшим участка оцепления!
«Ага!
— А что делает после выполнении задачи старший, товарищ курсант? А старший… пишет рапорт о выполнении поставленной задачи! Или — о НЕ выполнении таковой! А у нас что? А у нас прошло больше недели, но! Вашего рапорта, товарищ курсант, я что-то не вижу!
— Вот, товарищ майор! — Косов вытащил из нагрудного кармана сложенный листок с рапортом.
Рапорт этот… тоже та еще была работка! Писал он его в Ленинской, и привлек к сему действу Гирщица, как наиболее грамотного курка. В соавторы напросились Капинус и Алешин. Общий контроль осуществлял сержант Ильичев. Первый вариант был забракован, как заведомо некорректный! Второй вариант… второй вариант был, в общем-то, хорош! Но! Очень уж курсантская фантазия в нем разыгралась! Поэтому — тоже был забракован! В процессе у Косова, уже неизвестно в какой раз требовали рассказа — во всех подробностях: как, что и почему. Особенно всех интересовали подробности Зинки-картинки! Тут выступил Алешин, да еще и как выступил, зараза такая! Так расписал красоту и стати воровки-бандитки, что Косов подвергся крайне осуждающим взглядам товарищей! Действительно — как можно было такою красоту и грацию отдавать на поругание ментам?
А рассказ о процессе обыска требовали повторять вновь и вновь! Причем, что характерно — действия Косова при попытке нападения бандитов все оценили положительно, он даже удостоился уважительных взглядов, но… Обыск интересовал парней — сильнее! Тут уж и зависть отовсюду сочилась!
«Алешин же… вот никогда бы не подумал, что парень настолько крут, как рассказчик! Какие литературные приемы изложения были им использованы, как ярко и выпукло заиграла картинка! М-да… не знал, что у меня такая физиономия — так четко и недвусмысленно были описаны Андрюхой эмоции, выступающие на этой самой… физиономии! А уж бедняжка Зинка… сама невинность и простота. Этакая Эсмеральда, право-слово! Это же… какой-то библейский мотив, не? Было что-то подобное… про похотливых самцов… или стариков? И нежную, невинную, с красотой неизмятой, девушку! Хорошо, что Настя такие рассказы не слышала — башку бы мне отвинтила!».
Косов пресек дальнейшую «Песнь песней» весьма вульгарно, напомнив, что эта самая невинность горячо убеждала их отпустить ее, за… ага! Обслуживание в лучшем виде их обоих! Но ведь и это не совсем отрезвило этих «самцов, алчущих тела девичьего!». Хотя — нет, здесь скорее алкали как раз таки «романтик»! Ярко выраженное со всех сторон «Фу!» послужило ему ответом.
Но лишь затем был подготовлен, составлен и изложен на бумаге третий вариант рапорта, который и читал сейчас майор Бритвин. Начальник организационно-строевого отдела дочитал образец эпистолярного жанра, хмыкнул, почесал подбородок, и кивком утвердил:
— Толково написано! Весьма толково! — поместив рапорт в папочку к другим бумагам, Бритвин спросил, — Но! Почему так поздно?!
Косову оставалось лишь молча пожать плечами.
— И что же… наложить на тебя взыскание? — раздумывал вслух суровый командир, — Вроде бы и надо! Но… Ладно! Свободен, товарищ курсант!
«Твою мать! Это же надо так уметь… нервы на кулак наматывать? Почему и не любят их в училище,
Задумчивости Косову добавлял и тот факт, что подсчитанные расходы на ремонт и мебель в квартиру Насти, вплотную приблизились к пяти тысячам рублей. А денежки эти — были очень даже немалы, для этого времени. И еще с собой он ей дал… ну как дал? Упаковал в пакет, сверху приложил письмо для Кинцлера — использовать их «втихушку» как средства для снижения стоимости фактически выбранной ею одежды! Еще и приписал — «Не хватит — приеду в августе отдам!». Сложил он в этот пакет ни мало, ни много — восемь тысяч рублей. Ну… останутся — Кинцлер на «депозит» положит! Или… Женьке этой тоже как-то поможет? Ну а почему нет? Один хрен — лежат просто так! Даже не это беспокоило Ивана… В наличие у него оставалось, даже с учетом денег, отданных ему Калошиным — чуть меньше двух тысяч рублей. Немало, но уж и немного!
«Ладно! Прорвемся!».
Позабавило, что, когда он с Андрюхой и Пилипчуком на училищной «полуторке» приехали забирать из квартиры мебель… Она ведь — служебная, и при отсутствии необходимости должна быть возвращена на склад! Дамочка-соседка все выпытывала у них — как Насте удалось «пробить» ремонт в квартире. Иван отмахнулся — на свои накопления ремонт хозяйка решила сделать! Дамочка опешила, но потом кивнула головой: «Ну да! Ни семьи, ни детей у Минаевой нет, вот и не знает, куда деньги девать!». А Косов еще и шепнул, придуриваясь: «А может… любовник какой помогает?». Оставив дамочку в полном ступоре и в явно выраженной зависти.
«Забавно, однако, получилось!».
А зампотылу училища и не удивился возврату мебели. Как выяснилось, это только у армейских командиров — «перекати поле!», служебная мебель вовсю используется! А у командно-преподавательского состава училища и других подобных мест, покупать мебель более удобную и красивую — вполне в духе! Училище же — это что? Тихий и довольно уютный омуток для многих командиров и их семей, кому уже настое… надоела кочевая жизнь по гарнизонам страны. Блатное место, однако!
А бригада Семеныча, надо признать, взялась за дело рьяно! Уже в первый же день, направляясь в патруль, они с Алешиным заехали на квартиру к Насте, и Косов честно ужаснулся состоянию жилплощади подруги. Но будучи уже опытным, пусть и в прошлой жизни, собственником жилого помещения в многоквартирном доме, проживал несколько раз эти страшные периоды — ремонт. Поэтому — сдержался, хоть и подумал: «Слава Богу, Насти нет. Убила бы меня!».
Тут же как? Либо не посещать квартиру вообще, ну — пусть несколько первых самых страшных дней, либо закрыть глаза и воспринимать все философски — «И это пройдет!». Санузел был разбит — напрочь! Впечатление, что внутри взорвали что-то не совсем уж маленькое. По крайней мере, вид воронок от мин 82 «мэмэ» был более пристоен, чем то, что сотворили руками эти вандалы. "Печальное зрелище!", как говорил один философ, потерявший хвост.
Но и это повлекло за собой в какой-то мере положительный результат! Косова осенило, что вот эти два малюхошных помещения можно объединить в тоже невеликое, но все-таки чуть побольше. Совместить, так сказать!
«А что? Туалет у нее был такой, что, усаживаясь на унитаз, мне приходилось прижимать руки к корпусу! Минимализм! Да и в ванной места было столько, что, когда мы… ну так… спонтанно! Решали пошалить, опасений упасть и убиться — не было вообще! Потому как некуда тут падать! Места не хватит брякнуться во весь рост! Вот обжечь что-нибудь дорогое о водогрейную колонку — опасность была! А так… живет она одна, гости толпами к ней не ходят. Почему бы не совместить, а?».