Время дня: ночь
Шрифт:
Утренняя заводская жизнь уже вошла в обычный режим. Большинство рабочих находилось на своих местах, и лишь те из них куда-то перемещались, кого Завод вытянул, оторвал от дела в силу какого-то непредвиденного дела или, напротив, дела, которое что-то предвидело — и потому-то понудило кого-то двинуться по коридору. Почувствовав неосознанный ими ещё верно зов такой же силы, и наши друзья по молчаливому согласию неожиданно оторвали плечи от стены и зашагали прочь. Оба знали, куда и зачем…
В раздевалке было пустынно и темно. Игорь остановился у входа, а Сашка спешно двинулся в темноте в глубину, вдоль шкафов. Остановившись
От лёгкого толчка его ноги, будто мяч, плафон прыгнул на одну ступеньку, хотел было на другую, но не сумел, лопнул, зазвенел стёклами, рассыпаясь на мелкие осколки. Но всего этого ни Сашка, ни Игорь не могли видеть из-за темноты и из-за того, что уже покинули раздевалку, шли, как ни в чём ни бывало по коридору, к лестнице.
Они спустились вниз, закурили.
Прошло несколько минут.
— Смотри! — вдруг заметил Игорь.
— Что? — Сашка взглянул туда, куда указывал Игорь.
По коридору двигался человек, напоминавший всеми своими манерами и обликом дядю Колю. Он вёл перед собой пустую тележку, громыхавшую на неровностях асфальтированного пола и на стыках неизвестно зачем лежавших металлических листов.
— Этот человек, — начал Игорь, — раньше был танкистом!
— Как бы не так! — отозвался Саша, — уже обдумывая свою версию.
— А, может, и не был, — согласился Игорь. — Но на самом-то деле он всё равно — танкист.
— Почему?
— У него это написано на лице.
— Небось, это дядя Коля ему на лице татуировку вывел…
Друзья захохотали.
Человек в телогрейке, испачканной на спине мелом, в сапогах, вытянул перед собой руки, в рукавицах, сжавшие широкую рукоять тележки. Он шёл, не обращая внимания ни на людей, ни на стены, с трубами, ни на потолок, с лампами, от которых почему-то никогда не возникало тени. Он, по-видимому, знал все неровности длинного пола в коридоре: если одна его рука подавалась в сторону, то другая вовремя выправляла движение тележки. Чувствовалось, он проделывал этот путь неоднократно и был до мелочи уверен в своих движениях. И работа увлекала его. Она сходила с его рук и ног и передавалась через тележку и пол коридора всему Заводу.
— Сначала он был трактористом, — сказал Сашка, залюбовавшийся новым персонажем. — Но началась война — и поэтому его сразу же забрили в танкисты…
— А когда война кончилась, — подхватил Игорь, — он поступил на Завод, в ученики к дяде Коле, простым рабочим. И вот, по старой памяти, вместо трактора и танка управляется с тачкой…
— А потом он стал именитым ветераном, — продолжал Сашка.
— И единственным хозяином тележки, — добавил Игорь.
— Даже у дяди Коли такой нет!
— Это от неё дядя Коля гайку-то открутил — чтобы насолить Именитому…
— А тот хотел было даже за это разобрать дядю Колю на запчасти…
— Потому как Именитый знает всё на Заводе, и даже то, кто — дядя Коля на самом деле…
— Да… Дяде Коле приходится с ним считаться и давать откупного, чтобы не заложил…
В это время к ребятам подошла учётчица Надя с пустой банкой для лака.
— Вы что тут ржёте, как ненормальные?
— Ты куда, Надя? — спросил Игорь.
— В
— В раздевалку? — переспросил Саша. — В раздевалку не ходи! Туда нельзя…
— Почему?
— Там будут делать ремонт…
— Так ведь на днях только закончили. — Надя с удивлением посмотрела на Сашу.
— А теперь будут делать по новой!
Сашка заулыбался, переглядываясь с Игорем.
— Правда?..
— Там кто-то все стены и потолок испортил, — добавил Игорь, давясь от смеха.
— Похоже на то, — подхватил Саша, — Что там что-то взорвали!
— Не может быть! — воскликнула девушка, а ребята переглянулись серьёзно. — Кому же это было нужно?!
— Наверное, ему, — Саша показал на спину Именитого, как раз только что миновавшего их.
— Это — двойник дяди Коли-робота, по кличке Мнимый, а также Именитый. — Саше захотелось посвятить Надю в их игру. — Раньше он был танкистом. Теперь — простой ветеран. А без войны ему скучно жить. Вот он и устраивает изредка взрывы. Для него это как "эхо войны"…
Все дружно захохотали.
— Нет! Правда! Скажите: что там? Почему нельзя идти? — недоумевала девушка.
— Правда! Говорят тебе, что там взрывы происходят! А ты не веришь! — вставил Игорь, преодолевая душивший его смех.
— Ты постой с нами: ещё не то про Родной Завод узнаешь! — Саша взялся за банку, в её руках, — Давай подержу!
Надя взглянула с благодарностью и протянула Саше банку. На миг их руки соприкоснулись. Саша почувствовал в груди какую-то теплоту. Он забыл даже проследить за Именитым, который почему-то уже "ехал" в обратную сторону, с тележкой, доверху нагруженной пустыми ящиками, и, чтобы они не упали, он придерживал их. Тележка двигалась медленно, оттого что её вели только одной рукой.
"Быстро управился", — подумал Игорь, — "Не иначе как дядя Коля помог…"
Но вслух он этого сказать не успел, потому что в это время сверху донёсся резкий хлопок, будто выстрелили из пневматического ружья. Танкист вздрогнул и запнулся о край металлического листа. Верхние ящики посыпались с тележки на пол.
— Вот! — сказал Сашка, улыбаясь Наде. — Мы же говорили тебе! Не веришь — пойди, посмотри…
Надя простилась с рабочими и пошла за лаком, не поднимаясь в раздевалку, а друзья-приятели — по коридору, к другой улице Завода — чтобы как-то убить время.
6. Стрекоза
Территория Завода была огромна. Казалось, что это — целый город. Чего только на Заводе не было! Тут была и своя поликлиника, и библиотека. Тут было и несколько столовых и павильонов, где продавали продуктовые полуфабрикаты. Члены общества книголюбов организованно собирали и сдавали макулатуру, получали и разыгрывали талоны и абонементы на книги, покупали и обменивали их. Тут были скверы и аллеи со скамейками, на которых, впрочем, разрешалось сидеть только в обеденное время. На свой страх и риск можно было целыми часами бродить по дорогам, замысловато окружавшим здания и сходившимся вновь в самых неожиданных местах, читать надписи на подъездах и удивляться той силе, которая собрала в заводском мире столько всевозможных причин для создания необходимых кому-то последствий. И казалось, что причин было гораздо больше, чем последствий, и что рабочие трудятся больше для самих причин, нежели для последствий, с невероятным трудом вытекающих из их работы.