Время дня: ночь
Шрифт:
Саша забывал, впрочем, о том, что мог бы в любое время позвонить своей возлюбленной и договориться о встрече, как он это сделал несколько дней назад, и для этого не нужно было принадлежать никакому кругу. Он забывал ещё и о том, что в глубине своего естества, ему хотелось бы близости с девушкой не только душевной, но и физической. А для этого-то как раз всякий "круг" был лишним… И тем не менее по какой-то инерции, будто зомбированный, теперь он всеми своими помышлениями стремился в том направлении, куда его умело направил Санитар.
6. Иван Крестов
Саша продолжал регулярно
Как-то раз, обсуждая предстоящее рукоположение в Орден, Саша спросил о Никанорове и дворнике Володе.
— Нет, — ответил Санитар, — Хотя Никаноров довольно активный брат, но он, подобно "трости, колеблемой ветром", ещё не определился, что ему ближе православие или экумена. Ну, а относительно Володи — дворника, ты, наверное, сам понимаешь… Таких, как он, апостол назвал "тучами, носимыми ветром". И я бы тебя остерёг от общения с обоими. Я имею в виду, что хотя и тот и другой — наши братья, но пока они для нас подобны людям из внешнего мира.
— Я давно хотел тебе рассказать одну историю… — начал Саша, — Но всё не решался. Больно всё в ней странно очень…
— Что же это за история? — Санитар будто схватился за Сашины слова. — Я твой наставник. Не скрывай от меня ничего…
— Я и не скрываю… Только в ней столько странных совпадений… Я боялся, что ты мне не поверишь, подумаешь, будто я всё выдумал или — ещё хуже — нарочно выследил Никанорова…
— Что же такое, брат Андрей? Ты меня заинтриговал!
И Саша поведал ему всё, что произошло зимней ночью в Зюзинском лесу.
— Где же теперь эти книги? — спросил Санитар после того, как его ученик закончил свой рассказ.
— У меня дома! Их при обыске было изъяли, но потом вернули, вместе с ботинками, потому что, наверное, не поняли, что они — западные: я, ведь, нарочно вырезал ножницами название издательства "YMCA PRESS" и решил оставить у себя. Как ты думаешь, плохо это или хорошо? Ведь мы, вроде, как бы, поменялись… Он взял мои лыжи, а я — его книги…
— Да! — согласился Санитар. — Хотя, ведь, книги-то те вовсе не его… А что же стало с твоим тайником? — Он смерил Сашу взглядом, видимо, с трудом веря его рассказу.
— Не знаю. Надо бы проверить. Наверное, всё ещё там. Я с тех пор больше не был в Битцевском парке.
— Постой-постой! — усомнился Санитар. — Ты, кажется сказал, что дело было в Зюзинском лесу.
— Это и есть Зюзинский лес. Так раньше весь лес назывался. А потом ту часть его, что ближе к Москве, превратили в лесопарк. Ну, там, где конечная остановка "41-го" автобуса, который идёт от самого моего дома. Летом там даже можно гулять по асфальтированной дорожке. Но дальше, где дорожка кончается, начинается большое поле, которое кончается "Лысой Горой". С неё зимой хорошо на санках и лыжах кататься — прямо в огромный овраг, где протекает ручей, или речка Чертановка. И вот, как раз там, за оврагом, куда цивилизация пока ещё не пролезла, начинается или продолжается Зюзинский лес. Как-то так получилось, что хотя всё переименовали в Битцевский парк, многие продолжают звать это
— Севастопольский проспект? — заметил Санитар, — Там, ведь, и Вова живёт!
— Да! До него там недалеко.
— Я никогда ничего не слышал об этом месте…
— В этом лесу, с другой стороны, ближе к Калужскому шоссе, находится Санаторий "Узкое", — не успокаивался Саша, довольный блеснуть своими познаниями. — Я где-то читал, что именно в этом санатории скончался какой-то известный русский философ или учёный. Только, вот, забыл его имя…
— Это — Владимир Соловьёв, — восполнил пробел Сашкиных знаний его учитель. — Он не только философ. Он, можно сказать, первый русский экуменический религиозный мыслитель.
— Да — да! — Обрадовался Саша. — Кажется я читал об этом в "Вестнике РХСД", что ты мне когда-то давал.
— Хорошо, что ты рассказал мне эту историю, — Санитар как будто был удовлетворён Сашиным подробным объяснением. — Только, точно ли ты уверен, что одна из книг, именно та самая… Мог ли то быть кто-нибудь другой, кроме Никанорова?
— Да! Точно! Она была в той же обвёртке, из газеты "Труд". Я сам её сделал, когда взял у него книгу. И возвращая, не стал снимать, решив, что так лучше для конспирации.
— Всё-таки, больно уж много совпадений! — снова засомневался Санитар. — И откуда Володя Никаноров мог тоже знать об этом "острове", окружённом оврагами?
— Если он неподалёку живёт и любит кататься на лыжах, то мог знать…
— Но почему он так плохо спрятал книги? Ведь почти что бросил под ёлкой?
— Я так думаю, у него лыжа сломалась, когда он с Лысой Горы съезжал, — размышлял вслух Саша. — Тогда я не подумал, а сейчас вижу, что сначала он мимо меня проехал и даже напугал немного, а потом я проскочил мимо него с той горы… Тогда, наверное, уж и он испугался! — Саша рассмеялся. — Ну а дальше он решил добраться кое-как на одной лыже. Другую же выбрасывать не стал. Может, думал, пригодится, чтобы потом крепление снять. Так он добрёл до "острова", но дальше, через овраг не пошёл. Больно уж там было много глубокого снега… А может быть мои следы обнаружил… Но скорее всего, просто сильно устал. И когда, вдруг, случайно натолкнулся на мои лыжи, то решил вернуться. Книги оставил, потому что, видно, совсем умотался и замёрз… После падения, если снег попадёт под одежду, легко промокнуть… А тут ночь… Один… А если, к тому же, он услышал шум, который я, наверное, произвёл, возвращаясь, то ему просто могло стать страшно. Взял мои лыжи и рванул назад! — Саша снова засмеялся.
Рассмеялся и Санитар.
— Да, у страха глаза велики! — проговорил он. — Впрочем, тогда все опасались возможных обысков. И ты, как я вижу, тоже…
— Кроме Никанорова больше никто не мог там быть… — заметил серьёзно Саша. — Я много размышлял об этом. Но потом, после истории с кражей, как-то забыл. А ведь это нетрудно проверить! Стоит лишь спросить, есть ли у него лыжи. И если да, то попросить на время. Наверняка будут мои!
Санитар снова рассмеялся. Сашка остановил свою речь, посмотрел на своего старшего брата в недоумении.