Время дня: ночь
Шрифт:
"Никуда уже здоровье не годится," — повторял он себе одну и ту же мысль весь следующий день, не в состоянии даже найти силы, чтобы отправиться в пивную.
С каким-то нездоровым страхом вспоминались фрагменты вчерашних приключений. Особенно мучило плохо запомнившиеся приключения в метро. Перед мысленным взором то и дело возникало бородатое лицо дворника и — окровавленное — одноглазого незнакомца, ещё какой-то труп на мостовой и — милиция!
"И как это я выбрался сухим из воды опосля всего?" — недоумевал Николай.
В середине дня кое-как почистив мокрой тряпкой пальто, он отправился
"Да! Пора бросать!" — подумал он, пригубливая пиво. — "Опохмелюся — и будя!"
Весь следующий день Николай не выходил из дому, смотрел телевизор, спал, а под вечер даже немного почитал какую-то книгу. На удивление своей жене и всю следующую неделю он приходил домой трезвым и с усердием предавался чтению и просмотру всех телевизионных программ, так что она стала подумывать, не приобрести ли им цветной телевизор.
К концу недели она испекла пирог с капустой, чего не делала уже в течение лет двадцати. Пили чай, и на глазах у старухи время от времени навертывались слёзы.
— Как же, Коля, жалко! — говорила она, — Володенька-то не дожил! Сейчас бы с нами тута сидел…"
И оба старика посмотрели на стену, где висела выцветшая фотография молодого человека, в военной форме.
В следующую субботу Николай сидел, как всегда дома, у телевизора, часто подходил к окну, смотрел на дождь и вдыхал долетавший в открытую форточку запах весенней прели. После обеда, не утерпев, он всё же оделся и отправился на улицу вынести на помойку мусор. Оставив в подъезде пустое ведро, вышел из двора и направился к табачному ларьку, хотя дома у него имелся приличный запас курева. Ничего не купив, Николай ради любопытства завернул к магазину, из дверей которого вытягивалась длинная очередь.
"Пить я не буду", — сказал он себе. — "Только посмотрю, что сегодня продают"…
Николая не хотели пускать в двери, полагая, что он хочет пролезть без очереди. Всё же ему удалось пройти к прилавку и увидеть витрину. Чего там только не было! И жигулёвское пиво! И дешёвый портвейн "Иверия"! И портвейн "Ереванский", и "777-ой"! И "Русская Водка", и "Херес" за 2-90, и сухое "Арбатское" двух цветов! И даже импортная "Havana Club" всего за 4-20! Не зря люди пришли сюда и стоят в такой длинной очереди! Не зря возмущались не хотевшие пропускать Николая! Ведь теперь он легко может взять без очереди всё, что захочет — и кому-то не хватит!
Его рука скользнула в карман брюк, нащупала мятый рубль.
А хочет ли он?
Да!!! Хочет!!!
И были бы у Николая сейчас деньги — он бы не устоял и обязательно накупил бы всего, что только б мог! И хотя он мог купить две бутылки пива, выпить их тут же и на сданную посуду купить ещё одну, а потом — упросить продавца дать бутылку пива за оставшиеся 25 копеек с тем расчётом, что, выпив содержимое, он тут же вернёт ему пустую посудину — и таким образом всего за один рубль выпить целые четыре бутылки пива! — Николай с мужеством отверг этот вариант, не желая "поганить" рот, размениваться на пиве, когда шла такая ярая торговля настоящим спиртным…
"Хотя бы знакомого кого встретить!" — думал он
Он дошёл до самого угла магазина, где находился конец очереди, но так никого и не встретил. Перед его мысленным взором стояла витрина со всеми видами напитков. Не в силах вернуться к реальности, он остановился, будто собирался вступить-таки в конец очереди, подождал с минуту, пока очередь не удлинилась, человек на десять, и… неспешно двинулся прочь. А люди всё подходили и подходили, будто сами собою рождались прямо из воздуха. И намереваясь обогнуть хвост очереди, он шёл к нему и никак не мог его достичь из-за того, что очередь росла прямо на глазах. За какие-то несколько минут она удвоилась, затем учетверилась и возвелась в степень…
"Эх! Не повезло!" — плюнул Николай с досадою. — "И почему я не взял денег! Теперь никак не успеть, если даже бежать до дому. Всё раскупят враз!"
Он наконец оторвался от очереди, обвернувшей угол здания, и направился домой с испорченным настроением. И зачем он только пошёл на улицу? Сидел бы себе дома…
Поднимаясь по лестнице с вонючим ведром в руке, Николай останавился, посмотрел вдаль через окно, туда, где ещё были видны спешившие в магазин люди, тяжко вздохнул…
"Ну, что ж…" — сказал он себе, подходя к квартире, — "Может оно и к лучшему так… Пронесло…"
Он вытащил из кармана ключ, открыл дверь, направился на кухню, чтобы утолить жажду водой.
Утром следующего дня, по-весеннему солнечного и бодрящего, Круглов отправился на Новодевичево кладбище, где он давно мечтал побывать на могилах известных мужей.
От метро он дошёл до Большой Пироговской. Оттуда ему открылся вид на монастырь, сверкавший на солнце золотом куполов. Перед входом стояло с десяток ярких автобусов, с надписью "Интурист", и толпилось много людей.
"Наверное на кладбище будет ещё больше!" — подумал Круглов и направился вдоль белокаменной монастырской стены, с боевыми башнями, похожими на шахматные ладьи, то и дело высоко задирая голову, чтобы ещё раз посмотреть наверх.
"Какая здоровая!" — говорил он себе. — "Наверное, по три всадника раньше проезжали по ней! Как, вот, только они через ладьи перелазили? И охота ж была строить!"
Николай загляделся на творение рук человеческих, а потом глубоко о чем-то задумался, да так, что опомнился лишь в конце Лужницкого проезда, где уже не было ни белокаменной стены монастыря, ни кирпичного забора Новодевичева кладбища. Он повернул назад, к кладбищенским воротам. Слева от них, у витрины цветочного магазина, стояли два человека, в штатской одежде и внимательно наблюдали за Николаем.
— Это, что ли, кладбище? — спросил Круглов у одного из них.
— Да, — ответил один, испытывающе смотря дяде Коле в глаза.
— Это правда, что здеся Хрущов похоронен? — тут же Николай кивнул головою в сторону ворот.
— А вы — кто такой? — вдруг спросил другой.
— Я-то? — дядя Коля шагнул навстречу, — Круглов — моя фамилия, — и он протянул человеку руку.
— Прочтите, — сказал человек и указал на стену, справа у ворот, где висела какая-то табличка.
Николай подошёл к ней и прочёл: