Время дня: ночь
Шрифт:
— Вы, наверное, ничего не видели! — обратился Алексей к сидевшему справа от него рослому мужику. А тот неожиданно крикнул:
— Да замолкнешь ты, наконец, придурок ненормальный? Или тебе помочь надо?
Вишневский в своё оправдание только лишь повторил:
— Ему же руку оторвало…
— А я тебе сейчас голову оторву! — громко сказал мужик.
Наступила тишина. Только весёлый стук колёс, врывавшийся с порывами ветра в открытое окно, подчёркивал напряжённость ситуации. Вишневский отвернулся к окну. Ему было
Через минуту он вновь подумал о Николае…
Что с ним стало? По-видимому, никому не было дела до его несчастья, и дядя Коля, наверное, потеряв сознание, сейчас истекал кровью. А все пассажиры просто думали, что это спит пьяный, сторонились, брезгуя занять рядом с ним свободное место…
В Мытищах Алексей побежал через мост на платформу, к которой прибывал ехавший следом поезд до Загорска. Едва открылись двери, выпустившие толпу людей, Вишневский начал "прочёсывать" вагоны, внимательно вглядываясь в лица сидевших по правую сторону.
Как он и ожидал увидеть, дядя Коля сидел на прежнем месте. Он запрокинул голову и вытянул ноги наискось. Его правая рука безжизненно свисала вниз, а на полу была видна небольшая лужица тёмного цвета.
Вишневский робко подсел к дяде Коле и тронул его за плечо.
— Ась?! — дядя Коля встрепенулся и быстро сел, как полагается.
— Это ты опять? — спросил он, увидев Вишневского. — Спасибо, что выручил. С меня бутылка.
— Что с рукой-то? — поинтересовался Алексей Николаевич.
— С рукой? С рукой всё в порядке…
— А кровь?..
— Какая кровь? — дядя Коля с недоумением смотрел на Вишневского.
Вишневский кивнул на окно.
— А! Энто! — заулыбался Круглов. — Так энто не кровь — вино! Из рукава, стерьва, выскользнула. Я торопился, боялся проедим, и билет у тобе останицца… В другом рукаве — тоже бутылка… Выкладать всё одно было некода…
— А я решил, что тебе руку оторвало!
— Ешшо што выдумал! Разве ж я стал бы зря рисковать!
— Так ведь долбануло же!
— Да ведь не по руке!
— Как же не по руке? — не унимался Вишневский. — Ведь я ж сам видел!
— Как бы не так! — засмеялся дядя Коля. — Говорят тобе русским языком: бутылка вы-сколь-зну-ла и ударилась об столб в воз-ду-хе — произнёс дядя Коля нарочно по слогам. — И вообще я везучий на железной дороге. Помыкак — я в поезде родилси! А на войне до саомого Берлину на танке дошёл! Обо мне даже в военной газете писали. Как сейчас помню заголовок: "Танкист Николай Круглов"!
— Вот-те-на! — Вишневский до сих пор не мог поверить в благополучный исход случившегося. — А мне показалось…
Он не договорил. Его перебил Николай.
— Чтобы не казалось, надо теорию относительности изучать, — сказал он. — Я, вот,
При этом оба посмотрели в окно. И действительно, оказывается, поезд уже давно покинул Мытищи и медленно ехал.
— Едрить твою! — воскликнул Вишневский. — Мне ж надо было в Мытищах остаться!
— То-то я говорю! Не судьба стало быть! Со мной поехали!
— Куда? — Вишневский, до сих пор не опомнившийся от происшествия, чувствовал себя потерянным.
Дядя Коля молча поднялся и пошёл в тамбур.
— Я сейчас, — сказал он оборачиваясь и одновременно отодвигая двери в разные стор — А что, давай! — обрадовался предложению Сашка. — Только, вот, куда? И разве ты можешь надолго? Ведь у тебя мать — лежачая.
— Да я знаю одно место… В этом году ещё там не бывал! А мать привыкла… Я её не хочу баловать… Да, она в последнее время стала и сама понемногу вставать.
— А где это место?
— За Дедовском. Там красиво… Поехали?
Друзья допили пиво и отправились на Белорусский вокзал.
Алексей посмотрел в окно. Там мелькали деревья. Желтела прошлогодняя трава, освободившаяся от снега. Вдоль пути тянулась огромная труба, неизвестного назначения, на которой кто-то, не жалея краски, дважды сделал надпись огромными буквами и почему-то на иностранном языке: "POLEVAYA STREET".
Вернулся Николай со стаканом в руке, поставил его на сидение и сам опустился рядом.
— У робят, в соседнем вагоне, занял, — пояснил он, расстёгивая пиджак и вытаскивая откуда-то из его глубины бутылку вина.
— У мене тута в рукавах специальные карманы вшиты, — объяснил он. — Энто чтобы в проходной не обнаружили. Бывало, зараз проносил четыре пузыря! И ничего! Два — в рукавах, а два — по карманам!
При этих словах дядя Коля хлопнул себя по бокам, достал ключи и ловко поддел ими пластмассовую пробку. Раздался до боли знакомый звук, и вино полилось в стакан, уже кем-то ранее орошённый красной влагой.
Вишневский только сейчас подумал, что ему не следует пить и попытался запротестовать, объясняя, что едет к жене, в Мытищи, мириться; что итак задержался с Николаем и что ему придётся теперь возвращаться назад; что пьяным к жене — нельзя, иначе всё испортится навсегда… Но дядя Коля и слушать не хотел аргументов Вишневского; сказал только, что после того, как он выпьет, пусть идёт, куда ему нужно и что до того времени, как он доберётся до Мытищ, то и запаха-то уже не останется от вина, потому как, если он поедет обратно, то обязательно попадёт в перерыв в расписании движения пригородных поездов города Москвы, да и, кроме того, вино, будто, мол, совсем некрепкое, хотя и жаль-таки разбитую бутылку…