Время Драконов

Долголиков Игорь

Сзади глухо стукнула дверь и щёлкнул затвор винтовки. Или щеколда калитки, за которую он взялся. "Опасность!.. Опасность!.. Опасность!.." - истерично запищал биосканер.
– Да замолчи ты!.. Без тебя знаю...
– На лице у Дональда выступил пот.

– ...Пел ветер всё печальнее и глуше. Навылет время ранено, досталось и судьбе!...

Выстрелов он не слышал. Зато отчётливо представил, как три "золотые осы" - одна за другой - вылетели из ствола, медленно рассекли пространственно-временной континуум и ужалили его в сердце. Но Дональд был уже на середине шоссе.

– Как угодно, но надо его перейти, -

понял он, погружаясь в Сумрак.

– ...Уже не догоняли нас и отставали пули. Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?..

Позади что-то оглушительно грохнуло, песня оборвалась - и Дональд ничком рухнул в зелёную траву...

Перед глазами багровым вспыхнула надпись "Третий уровень".
– Кровь, - решил Ванграмм, отрывая голову от земли. Но, оказалось, не кровь, а клюква.

Много клюквы, - целое болото, расцвеченное багровыми созвездиями.

Дональд потянулся рукой к ягодам и принялся жадно запихивать их в рот.

За этим занятием его и застал Лещук.

– Союзничек, ты, что ли?.. Кто ж тебя так уделал-то? Какие аспиды?
– всматриваясь Дональду в лицо, изумился давешний "фермер", которого он подвозил.

– Полицаи постарались...
– отозвался Ванграмм.

– Полицаи?.. Да где ж ты их откопал-то?.. А-а... понял. Ты не на тот мост повернул, так?..

Дональд кивнул.

– Говорил же я тебе, не перепутай!.. Хорошо ещё на мины не нарвался. Не то пришлось бы тебя по кустам - по кочкам собирать... Ладно, дело поправимое. Сейчас тебя к тётке Марьяне доставим, - она тебя и "подлатает" немного.

Лещук засунул два пальца в рот и пронзительно свистнул.

Через минуту над ними с похрюкиванием, повизгиванием и звонким смехом пронеслось что-то большое, мохнатое и одновременно белое женское. Сделало вираж и зашло на посадку.

– Тпр-р, родимый!.. Приехали!..
– крикнула златовласая, совершенно голая и "беспардонно" красивая дама, восседающая верхом на свинье.
– Звали, дядя Лещук?

– Звал-звал, Леленька... Знакомьтесь. Это Данила, колдун американский, пострадавший в боях за Родину. К нам на выучку прибыл, - язык, нравы, обычаи изучать и прочее. А это Леля Сукубова, укротительница зверья дикого и заклинательница змей, наша краса и гордость.

– Уж вы и скажете, дядя Лещук!
– засмеялась златовласка.

Дональд смотрел на свинью. Определённо, в чертах её "лица" осталось что-то человеческое, но глаза - маленькие, тусклые, поросячьи - не выражали ничего, кроме сытости, довольства и покорности судьбе.

– Ты, что ли, боров толстозадый?
– спросил Ванграмм.

– Хрюх...

– А то кто же?
– перевёл за борова Лещук.
– Сам же пожелал, чтоб на нём черти на том свете ездили.

– Я?..

– Ты-ты, Данила-свет!.. Водка не киснет, дурак не мыслит, а слово колдовское в воздухе не виснет.

– А с другими - что?

– "Анубис" твой Высоцкого до сих пор ищет по всем мирам, какие есть. Ну, и задал ты ему задачку, - доложу я тебе, - не позавидуешь!

– А почему на "волге"-то?

– Этого я и сам не разберу. В Зеркале так отразилось почему-то.

– А второй, который "рыбак"?

– Истину, всё, уловить пытается. Книжки сочиняет невразумительные про какой-то там внутренний свет, про мост Чинват на перекрёстке

времён, да про посланца с фонарём, который грядёт... Сторожем работает в жилконторе... Кстати, жилконтора эта - странное место. В войну там комендатура немецкая была - партизаны взорвали, потом - милиция... Сгорела, говорят, вместе с ментами - перепились они, вроде, - хотя, может, и брешут. А теперь там никто больше года проработать не может, - энергетика больно дурная, - один только "твой рыбак" и выдерживает, да и тот спился совсем...

– А с "Шеленбергом" - что?

– А кто ж его знает...
– загадочно улыбнулся Лещук, сгребя Ванграмма в охапку и закидывая на свинью.
– Там теперь бензоколонка. Вон Лелька на ней работает - у неё спроси... Поехали, что ли?

Леший свистнул, крутанулся на месте и провалился сквозь землю, красавица стукнула пятками по бокам борова, - и тот, пыхтя и повизгивая, взвился в воздух.

– Он у нас теперь заместо Деда Мороза, - ответила на вопрос Дональда златовласка.
– По лесу с мешком бродит, а кого встретит - тому подарочек подарить норовит, - гребёночку, паричок, "фенечку" какую из кожи, безделушку золотую или губную гармошку. Только никто не берёт - шарахаются все. А ему позарез всё раздарить надо - вот и мыкается бедолага...
– И добавила, смеясь.
– А я - вроде Снегурочки!.. Только косы не хватает!

– Так вот он какой - русский Санта-Клаус, - хмыкнул Ванграмм.
– Весёленькая сказочка, ничего не скажешь...

И ему почему-то вспомнилась снежная баба, которую он слепил на мосту. Но он тут же отогнал посетившую его и совершенно нелепую мысль.

Вокруг было по-летнему тепло и в небе золотом пылало солнце. А от его спутницы и впрямь веяло ледяным холодом. Дональд посмотрел на биосканер. Здоровье - "ноль", жизненная сила - "минус сто" (и бывает же такое!), жизнь - увы, опять одна.

– Похоже, я - на том свете, - подумал он.
– Вначале - в аду, а теперь вот - и в рай угодил.

Домик "бабы яги" Марьяны Ивановны стоял, наполовину скрытый под ёловыми лапами, на лесной опушке, густо поросшей цветами, малиной и ежевикой. С виду неказистая бревенчатая избушка внутри была отделана "под евростандарт" и оборудована вполне в духе времени. Здесь были и компьютер, и телевизор со спутниковой антенной, и музыкальный центр, и домашний кинотеатр с экраном во всю стену, и ванна-"джакузи", и стиральная машина-"автомат", и множество "хитрых" агрегатов на кухне. И всё это достаточно гармонично сочеталось с камином, антикварной мебелью, полками, заставленными книгами, от которых так и веяло древностью, и сушащимися под потолком таинственными травками и корешками.

Тётка Марьяна, - маленькая, сухонькая, но крепкая старушка в модных очках, - немного поколдовала над ранами Дональда, натёрла их какой-то мазью, дала ему выпить горячего и пахучего отвара из деревянной кружки, уложила на пуховую перину и накрыла одеялом из овечьей шерсти.

– Передохни с дороги, добрый молодец!.. Устал, чай?.. А я пока огонь разведу, баньку стоплю да и на стол накрою, - сказала она совсем как в сказках. И у Ванграмма родились смутные подозрения, - а не съесть ли его хотят, - но веки его уже налились свинцом, глаза слиплись - и он провалился в глубокий сон, как и положено богатырю.