Время есть. Книга вторая.
Шрифт:
– Лексикон – это наша программа для набора текстов на русском языке, – объяснял Никита.
– А ты тоже юзер? – обратился командир к Гарику.
– Нет! – коротко ответил он.
Никита с удивлением посмотрел на приятеля и, когда начальник отошёл, спросил:
– Ты что врёшь-то? Сам говорил, у отца в мастерской персональный комп есть.
– Я в армию Родину защищать пришёл, а не в штабе отсиживаться, – с пафосом сказал Гарик.
– Ладно, ладно. Но ямы копать и навоз грузить – это, по-твоему, служба?
– По крайней мере, не штаны просиживать в офисе, – с прежним пафосом
И оказался прав. Не в том, что рыть землю, грузить навоз, перетаскивать мебель в квартиры офицеров, вскапывать грядки на их дачах, ближе к защите Родины. Просто Никите пришлось находиться в штабе постоянно. После установки и наладки компьютера нужно было помогать бухгалтерше Елене Юрьевне со странной фамилией Клепко. Она пыталась какое-то время учиться, но потом уволилась.
А молодого бойца всё устраивало. Хоть и числился Никита в роте охраны аэродрома, автомат в руках держал только на принятии присяги. Но и тогда капитан от греха подальше проверил отсутствие патронов в магазине и патроннике, а потом и вовсе отстегнул рожок. А как иначе, если ни стрельб, ни практических занятий не было.
Но такое положение дел не напрягало молодого воина. Он после завтрака шёл в штаб. Там работали женщины вольнонаёмные. В основном из семей военных. Жёны, дочери. Все старше Никиты и дружелюбно к нему относились. Это создавало почти домашнюю обстановку. Часто заходила в штаб медсестра Олеся. Девушка симпатичная, но категоричная и резкая.
– А Олеська на тебя запала, – неожиданно заявила секретарша начальника аэродромной службы Ирина. – Держись, парень. Эти тихони так влюбляются, что потом только сдавайся на волю победителя.
Ирина была женой лётчика. Муж её часто захаживал на работу к благоверной и внимательно осматривал всех потенциальных соперников. Женщина поддерживала ревность супруга на необходимом уровне. Не перебарщивая, но и не давая мужу возможности расслабиться.
– С чего вы это взяли? – удивился Никита.
Он предпочитал общаться со всеми женщинами из штаба на «вы», дабы не давать и намёка на особые отношения их мужьям, каждому из которых вполне по силам испортить жизнь бойца первого года службы.
– Ну, сам посмотри. Могут у неё быть причины так на тебя нападать? Нет. А она вполне себе мирная и милая, всё остальное время шипит на тебя, как змеюка. Понятно – запала, – очень странно объяснила женщина.
– Ничего не понял, – искренне ответил молодой человек.
– Вырастешь, поймёшь, – успокоила Ирина. – Хотя многие мужики так и остаются в неведении до конца своих дней.
Она потянулась руками вверх, отчего её грудь хорошо обозначилась под тонкой тканью блузки. Никита попался на женскую уловку и не смог отвести глаза. Женщине это понравилось.
В остальном работа в штабе совсем не обременяла. Приходилось заполнять бланки, ведомости, заявки, карты-наряды, платёжки и вообще всё, что можно сделать на компьютере, который здесь по старинке называли ЭВМ. Шёл ремонт перрона, ангара и части взлётно-посадочной полосы. Поэтому много различных бумаг требовалось, чтобы каждый процесс начать, выполнить, принять результат и оплатить.
Никита, не вникая в детали, заполнял все документы, которые ему поступали.
Задуматься о возможных проблемах приятеля заставил Гарик, который спросил про чёрную бухгалтерию, когда узнал, чем занимается сослуживец.
– В смысле? Как это? – удивился Никита.
– Папа работал частником и налоги не платил. Но участковому приходилось отстёгивать. Поэтому у него было две отчётности. Одна себе, вторая для дяди Мити. Вот я и думаю, а нет ли и в твоей конторе дополнительной бухгалтерии, которую ревизору не предъявляют. Смотри, брат, можно и за решётку угодить таким макаром.
И вскоре опасения Гарика подтвердились. Как-то начальник убежал на объект из-за аварии и оставил свой портфель. Никита дождался, когда все уйдут на обед, и просмотрел оставленные бумаги. Понять, что к чему, неподготовленному человеку сложно, но платёжки за бетон, оформленные недавно, были знакомы. Эту партию Никита хорошо помнил, но цена и номенклатура отличались от того, что указывалось в документах, передаваемых в военно-строительное управление для получения бюджетных средств.
Никите оставалось умножить разницу цены в двух платёжках на объём поставленной продукции, чтобы понять: только за одну партию бетона можно получить расстрельную статью. Ещё памятным было громкое дело гастронома №1 пятилетней давности, где фигурировали много меньшие суммы. Советоваться было не с кем, и Никита позвонил Елене Юрьевне. Она поинтересовалась, слышит ли кто-то их разговор, и успокоила молодого человека, мол, никаких нарушений финансовой отчётности в том, что видел её собеседник, нет. Это обычная практика военно-строительных организаций. Есть разные бюджеты – Союза и минобороны. И цены могут отличаться. Но лучше на эту тему не распространяться, чтобы контрразведка не заинтересовалась любознательным бойцом.
Глава 11
Никита успокоился, столь убедительным ему показалось объяснение. Но ненадолго. Дней через десять, когда уже забылся разговор со старой бухгалтершей, в штаб заскочила Олеся.
– Никого нет? – спросила она, хотя и так знала, что в это время все обедают.
– А я? – наигранно обиженно ответил Никита.
Девушка подошла очень близко и положила на стол записку.
«Через 5 минут жду у чёрного выхода».
Никита только успел прочесть, и клочок бумаги немедленно отправился в карман белого халата, и девушка ушла. Сопоставив слова Ирины и странное поведение Олеси, Никита подготовился объясниться, мол, у него есть любимая и он не собирается изменять. С этим решительно направился к назначенному месту.
Под лестницей у запасного выхода в темноте лишь белый халат медсестры указывал, что Никиту уже ждут.
– Расслабься, боец, – жёстко сказала девушка. – Никто не будет покушаться на твою невинность. У тебя есть иные причины для страха.
Только когда глаза привыкли к темноте, Никита увидел встревоженное лицо Олеси.
– Ты, друг, вляпался в довольно опасную историю… Я про твой звонок Клепко.
– Так Елена Юрьевна сказала, что всё нормально, – возразил Никита, которому опять стало страшно.