Время гарпий
Шрифт:
Впервые за много дней Мылин потянулся к своему смартфону, вспомнив, что после первой капельницы ни разу к нему не прикасался, ни разу его не включал. Он подумал, что полностью отдался отрывистым немецким командам и педантичному соблюдению распорядка дня только потому, чтобы не узнать правду о бывшем друге по гримерке Николае.
Хотя в Москве ему казалось, что время, когда с премьером может и должно что-то случиться. Но все эти мысли и чувства безвозвратно канули в прошлое. Он понимал, что давно зашел за черту, где все сожаления бессмысленны, а масштабная инсценировка нападения на него, его пребывание в этой клинике — все это должно
Но то, что он увидел в своем смартфоне, немедленно заставило его ответить на несколько сообщений журналистов, приехавших в Германию, чтобы взять у него интервью.
— Да, совершенно верно! — подтвердил он. — Завтра устраиваю конференцию, меня возмущает эта огульная клеветническая кампания, развернувшаяся против меня в средствах массовой информации, а особенно — в Интернете. Пора уже ответить этим мерзким кликушам.
— Они сейчас все говорят с наших публикаций и даже на нас не ссылаются, — разочарованно протянула Эвтерпа.
— А что ты, собственно хотела? — резонно заметила Каллиопа. — Мы не являемся «информированным источником» и «влиятельным источником», но мы заставили всех говорить правду! Причем, совершенно бесплатно! Или ты думаешь, что все, что они писали раньше, они писали бесплатно?
— Вот именно! — вставила Урания. — Нам не только никто ничего не заплатит, но вдобавок сделают вид, будто нас не было, а все эти господа с самого начала писали чистую правду. — Боюсь, им в этом случае такого сделать не удастся, ведь они своими публикациями причиняли боль живому человеку, — отозвалась Клио, зачитав вслух кусочек интервью с премьером театра Николаем.
Если и раньше я подвергался каким-то нападкам, не соответствовавших действительности, то с момента нападения на Мылина количество неправды, обвинений и лжи, произнесенное в мой адрес, значительно превысило то, что я вообще мог вообразить. И не потому, что услышал такое в свой адрес. Когда разворачивается подобная кампания в отношении кого угодно, ловишь на слух то, что люди явно переходят допустимые границы в обсуждении чьей-то личности. Потому мне кажется, что вышестоящим властям уже стоит обратить внимание на положение простого артиста. Опять-таки не потому, что у меня есть звания или регалии. Господа, как можно так издеваться над человеком столь бездоказательно? Как?
— Хорошо, что нам удалось создать почву для подобного обращения, — сказала Каллиопа. — Он ведь тоже это высказывает, зная, что больше никогда в свой адрес такого не услышит.
Но и Урания права, как всегда, поэтому иногда так неприятно ее слушать.
— Да? И в чем же я права? — с нескрываемым раздражением спросила Урания. — Пока я ничего не сказала. Как только кого-то неприятно слушать, сразу вспоминают Уранию.
— Ну, ты же имела в виду, что мы поможем нашим балетным танцорам, выполним то, что они привыкли получать за достаточно хорошие деньги, — примиряющим тоном ответила Каллиопа. — А мы сделаем это бесплатно, в сложное для всех нас время. Затем, как это было не раз, вылезут какие-то их друзья, знакомые или поклонники и заявят, что ничего особенного мы не сделали, а просто сами решили подпиариться на чужом несчастье. Так ведь не раз уже было.
— Это даже при ме уже было! — подтвердила Эвтерпа. — Помните, как я уговорила Каллиопу
— Если честно, и я что-то не припомню, чтобы хоть один человек оценил сделанное, не воспринимал как должное! — поддакнула Клио. — Чтобы кто-то хоть раз почеловечески за все поблагодарил лично. Такого не было ни разу, это точно. Как правило, после тут же начинали дистанцироваться, делать вид, что никогда не общались с «человеком, имеющим настолько скандальную славу». Вы же понимаете, о ком я. Спасибо, хоть в последующей травле не участвовали персонально.
— Так может, ну их всех? Нас даже не поблагодарят! — в сердцах сказала Урания. — Все у них там замечательно, Мельпомене ничего не угрожает. Уж могут и сами остальное про Мылина доказать. Только у нас что-то получиться доказать, все кидаются приписывать эти побед самим себе! Как говорят: «У победы много отцов, а поражение — сирота!»
— Постой, что-то изменилось! — воскликнула Каллиопа. — Во-первых, никто без нас ничего не докажет, и ты это прекрасно знаешь. Все только и ждут, чтобы мы бросили это дело. А без нас на все передачи положат с прибором, их слово ничего не значит. Но и конечное условие тоже поменялось!
— И каким образом? — ехидно поинтересовалась Урания.
— А таким, что раньше я всегда оставалась одна, пояснила Каллиопа. — И возле меня было в точности такое же окружение, как возле каждой младшей музы. Они словно держали меня в заточении, не давая никому ко мне приблизиться! Мне было с ними даже хорошо, но лишь до тех пор, пока я не понимала, что я их устраиваю такой — обиженной на всех, изолированной. Но я не измотанные физическими нагрузками и душевными потрясениями после каждого спектакля младшие музы, долго держать меня при себе никому не удавалось. Я хорошо понимала, что как-то усиливаю этих людей, являюсь оправданием их жизни. При этом каждый из них был заинтересован в том, чтобы я зависела от их круга.
— Ой, со мной всегда так было раньше, — перебила ее Эвтерпа. — Ну, когда я в девушках была. Мне до моего баритона такие молодые люди попадались, что сразу начинали доказывать, как мне каблуки не идут, как их друзья не понимают, что они во мне нашли… Ну, что я никому не нравлюсь… — И что? — поинтересовалась Клио.
— Ничего, снижали мою самооценку, стремление к самосовершенствованию, — пробормотала Эвтерпа. — Иногда даже зубы чистить не хотелось от таких «ухаживаний»!
— Еще раз перебьешь — хребет перебью! — пообещала ей Каллиопа. — И зубы выбью, если найду способ сделать это через скайп.
— Я больше не буду! — пропищала Эвтерпа.
— Будешь! — оборвала ее Урания. — Ты всегда всех перебиваешь. И если Каллиопа не освоит эту сверхзадачу по скайпу, то мне до тебя — полтора часа на машине, учти.
— И чо? Все бросишь, поедешь ей зубы выбивать? — растерялась Эвтерпа.
— Если вы немедленно не заткнетесь, я сейчас совершу что-нибудь… экстремистское… экстремистическое… найду экстремум и раздолбаю… Не забывайте, что мои сверхспособности причинять невыносимые страдания словом, признаны уголовным судом Российской Федерации!