Время колокольчиков

Лиса Салливан

Болото, топившее и пугавшее прежде, теперь обрело безобидные черты. Здесь были подушки большие и маленькие, набитые перьями и синтепоном, украшенные вышивкой, пайетками и тесьмой. На коленях лежала их раненая сестра, и адаптировавшиеся к полумраку глаза смогли теперь разглядеть нежно-розовую

ткань обивки, подчеркнутую тисненными золотыми звездами. Примяв пальцами одинокую буклю на месте кисточки, я попросила подушку простить мне горячность и трусость, но та, по всему, не держала зла и только прильнула поближе к сложенному гармошкой моему животу.

В тишине, какая воцарилась после сражения с постельными принадлежностями, послышалась томная саксофоническая музыка, на джазовый манер тянущая “Let it snow”. Звук стал отчетливее, когда мы с подушкой приблизились к голубому свету, чертящему край текстильного царства. Там кончался гигантский матрас и начиналась пологая, скользкая горка.

Я уже развернулась назад, искренне полагая, что кататься с горки мне не по возрасту и свернуть шею совсем не хочется, но неуклюже растянулась, поскользнувшись на одной из подушек, и понеслась вниз, хватаясь свободной рукой за гладкую поверхность.

Дыхание перехватило, в груди предательски замерло сердце, и только Подружка-Подушка казалась безмерно счастливой. Будь у нее ротик, она бы верещала от радости, и только потому, что злой мир лишил ее этой возможности, я запищала за нас обеих.

К концу спуска восторженное “у-и-и!” выходило уже совсем искренне и, чего греха таить, ужасно хотелось прокатиться еще раз. Но увы, назад не вела ни большая, ни малая лестница, а впереди открывались

вызывающие вопросы виды.

Здесь, в просторном холле, стояли рядами стальные тележки, украшенные мишурой и цветной подсветкой, покой их охранял Санта-Клаус с метр в высоту, румяные щечки его алели на фоне курчавой бороды и завитых по краешкам усиков. По правую его руку расположился подозрительно инородный в современном минималистическом интерьере винтажный буфет на резных ножках. На дверце мерцали глянцем златые буквы: “Водички хочешь?”.

“Было бы неплохо”, – подумала я. В тот же миг шкаф отворился, и там, на серебряном подносе, подсвеченный с двух сторон, показался высокий стакан и табличка со словами “Добро пожаловать”.

Ситуация с подушками многому меня научила: как минимум не паниковать раньше времени. По крайней мере, очень хотелось казаться самой себе чуть менее трусливой и на грамм более безбашенной. Не исключено, что храбростью я была обязана и Подружке-Подушке, служившей теперь чем-то вроде мягкого щита, излучающего оптимизм и мимимишность.

Преисполнившись героизма, я осушила стакан, вернула его на место и, пританцовывая под рождественское кантри, направилась в сторону стального турникета, где ядерно-красным по белому значилось: “Не забудь тележку для подарков!”.

– Для предсмертной агонии выглядит весьма неплохо, – констатировала я, оглядываясь по сторонам. Подушка-Подружка легла в тележку, сложив кисточку на бархатный бортик, блестящий медным люрексом. И турникет распахнулся пред нами, приглашая рассмотреть поближе местный ассортимент.

Конец ознакомительного фрагмента.