Время Малера: Роман, рассказы
Шрифт:
Дома он встал на весы: уже три с половиной килограмма. Он удовлетворенно кивнул. Выпил три стакана воды — на какое-то мгновение жидкость заполнила пустоту в желудке, создав ощущение сытости — и позвонил Доре, но та опять не подходила к телефону. Вдруг он вспомнил, что приглашен сегодня в гости: завязал галстук, натянул черный пиджак и заказал такси.
— Как? — воскликнула хозяйка, фрау Шмольдер. — Вы ничего не едите? Я же специально готовила!
— Она специально готовила! — вторил супруге господин Шмольдер.
— Право, мне очень жаль, — попытался
Он беспомощно хмыкнул; фрау Шмольдер, обидевшись, пожала плечами.
Бертольд сидел за столом и смотрел на них, кроме хозяев присутствовали еще пятеро: две невзрачные супружеские пары — старая и чуть помоложе — и необыкновенно бородатый и широкий в плечах мужчина. Гости открывали рты и отправляли туда куски мяса или картофельное пюре с соусом, их щеки то раздувались, то снова безжизненно повисали, а когда они говорили, на секунду показывались их языки и измельченное кашеобразное вещество.
— Вы серьезно? Правда ничего не едите?…
— Нет, — подтвердил Бертольд, — извините. Действительно ничего.
— Нулевая диета, — сострил господин Шмольдер. — Впрочем, ладно. Почему бы и нет. Очень эффективный метод. Но лучше с этим поосторожнее!
Бертольд внимательно посмотрел на хозяина. На его тонкую шею, морщины под глазами и сеточку линий на лбу, образовывавшую необычный рисунок. Тот определенно был болен. Или скоро должен заболеть. «Но откуда, — подумал Бертольд, — мне это известно?…»
— Я осторожен, — сказал он. — И вы тоже смотрите.
Шмольдер вздрогнул, взглянул на Бертольда, снова уткнулся в тарелку и больше не произнес ни слова. «Мне не стоило приходить», — рассудил Бертольд. Разноцветные спирали на ковре переплетались друг с другом. Сделанная под хрусталь люстра покрывала обои пятнами света. Фрау Шмольдер подала десерт — блестящую от жира коричневую массу — и воткнула туда серебряную ложку… Бертольд зажмурился и, чтобы справиться с удушьем, сделал вдох, очень глубокий вдох.
Уже в такси он почувствовал себя скверно. Улица как-то накренилась, сначала в одну, потом в другую сторону, светящиеся рекламные щиты громоздились друг на друга, сливаясь в сплошную пелену из букв, фонарные столбы скрючивались, фасады домов неожиданно взмывали ввысь и снова уходили под землю; над тротуаром разливались волны испарений; черное небо нависло, казалось, слишком низко. Бертольд вошел в квартиру, ощупью добрался до кровати (та все норовила ускользнуть, но он таки ее настиг) и без сил упал.
Потом зазвенел будильник, Бертольд испугался и открыл глаза. «Я действительно спал в одежде, — мелькнуло у него в голове, — даже ботинки не снял. Даже ботинки!» Он встал, разделся, принял душ. От напряжения сердце бешено колотилось, но он чувствовал себя как никогда легко. В окне торчал солнечный диск, пропитывая светом все предметы: стол и стулья, душевую кабину и раковину, пустой холодильник и даже безвкусную голубую вазу на подоконнике. Он взял телефонную трубку и набрал номер Доры. На этот раз сработал автоответчик;
— Лучше всего, — проговорил он, — если мы перестанем встречаться. Я имею в виду — навсегда… — на секунду он задумался, прислушиваясь к шипению автомата, — и хорошо бы, хорошо бы, ты мне больше не звонила. Это… — он подумал и откашлялся, — это окончательно.
Бертольд положил трубку.
Некоторое время он стоял не двигаясь и пытался нагнать на себя тоску. Но ничего не получалось. Яркий свет заливал комнату. Голубь приземлился на подоконник, с тупым видом заглянул в окно, расправил крылья и скрылся, предоставив себя свободному падению. Вдруг Бертольд почувствовал, что с прошлой пятницы впервые не хочет есть. Направился в ванную и встал на весы: уже пять килограммов.
Он легко сбежал вниз по ступенькам, стремительно летевшим навстречу, вся лестница превратилась в постепенно завинчивавшуюся воронку. Пассажиры в трамвае расступились перед ним, тут же нашлось свободное место, Бертольд сел и закрыл глаза, он чувствовал, как они тормозили и снова набирали скорость, останавливались и трогались, двери открывались и закрывались, открывались и закрывались…
— У вас вчера праздник какой был? — спросил Вельнер.
— С чего вы взяли?
— Я только предположил. Да вы в зеркало на себя посмотрите!
Бертольд сел и включил компьютер: на мониторе показалась заставка из прямоугольников и букв, она постепенно вытягивалась, словно хотела выползти за экран. Бертольд зажмурился, картинка стушевалась и приняла обычные размеры. Пальцы легли на клавиатуру и застучали по ней. Ряды цифр пришли в движение, буквы возникали и исчезали. «Чем я, собственно, занимаюсь?» — спросил себя Бертольд.
— Чем вы там занимаетесь? — поинтересовался Вельнер.
Бертольд ничего не слышал. За окном над крышей самого высокого здания, очень далеко и вместе с тем совсем близко, нависла темная всепоглощающая синева неба. Бертольд потер глаза; они немного болели. Казалось, синий цвет вот-вот просочится в комнату, медленно и незаметно заполнит каждый угол и растечется по полу…
— Простите? — спросил Вельнер.
— Что?
— Нет, — запнулся Вельнер, — я имел в виду, что… вы… Вы что-то сказали?
Бертольд задумался.
— Ничего.
Вельнер надолго впился в него глазами. Через четверть часа он встал, что-то буркнул себе под нос и поплелся в столовую. Бертольд смотрел ему вслед, потом перевел взгляд на монитор: числа, ряды чисел, это (напрягшись, он вспомнил) были расчеты на следующий квартал. Но что-то в них не сходилось, целое, которое, собственно, являлось соотношением чего-то с чем-то, не уравнивалось и пришло в заметный беспорядок. Бертольд выглянул в окно: по улице сновали люди; отсюда, сверху, как на ладони просматривались все течения, попутные и встречные людские потоки, а в одном месте образовался даже настоящий водоворот. «Может, мне все же следует что-нибудь съесть!.. Нет, даже думать противно; не хочу; выдержу».