Время - московское!
Шрифт:
— Лепаж, здесь Ветер-1. Цели потеряны.
Это было своевременно, потому что в моем парсере они сохранялись и на тактическом экране я продолжал их видеть. Только вот, если верить пилоту «Хагена», я видел теперь вчерашний день.
— Здесь Тор. Все равно дойди до места и проверь.
— Есть проверь.
А я уже совсем близко. Сколько там лететь? Всего ничего. Пора включать собственный радар, довольно уже маскировки…
Включаю.
Да вот же они, вот! Почему «Хаген» их не видит?
Вспышки! Мой «Дюрандаль»
4 РАКЕТЫ «ЗЕМЛЯ-ВОЗДУХ», АЗИМУТ 285
РАКЕТЫ ОПОЗНАНЫ КАК «ТИП 15»
Да, это зуры.
Все очень просто.
Между барханами выкопана широкая траншея, стенки укреплены пенобетоном. В нее загнана батарея: четыре пусковые установки и станция разведки целей, то есть радар, совмещенный на одной подъемной платформе с теплопеленгаторами и видеокамерами.
Отметки, которые дал радар «Хагена», принадлежали этой станции и, видимо, двум поднятым ракетным платформам, готовым к немедленной стрельбе.
Запеленговав радар «Хагена», клоны сочли тяжелый истребитель целью одновременно и трудной, и малоинтересной. И ведь правильно рассудили, гады.
Поэтому все выдвижные устройства клонами были немедленно опущены, маскировочные сети накинуты. Батарея затаилась, надеясь на то, что «Хаген» ее проморгает и весь наш дозор полетит своей дорогой.
Такие вот жмурки.
Но тут появляюсь я. Включаю радар, чем сразу раскрываю свое местоположение. Клонам, в свою очередь, становится ясно, что «Хаген» батарею все-таки обнаружил, и я здесь по их душу. Они вынужденно открывают огонь — ради самообороны.
Это — реконструкция событий.
А что же я?
Кручу «павший лист»: обвальное снижение, ком к горлу, серая пелена перед глазами.
Отстреливаю ловушки.
Хриплю:
— Тор, Тор, это зуры! Крой «Муренами», не жалей!
— Лепаж, тебя понял. Уходи оттуда немедленно.
Так я с радостью.
Взрыв ракеты справа сзади.
Истребитель подбрасывает на воздушном ухабе.
Выравниваюсь на приборной высоте тридцать метров.
Подо мной на расстоянии вытянутой руки проносятся гребни барханов. Страшно — неописуемо.
Сразу же начинается болтанка: «трется» защитное поле.
Отключаю защиту. Все равно против зуров она абсолютно бесполезна.
Если по мне дадут ракетный залп вдогон — собьют, без вопросов.
— Здесь Ветер-1, наблюдаю накрытие… Есть второе…
— Лепаж, доклад.
— Нормально все, Ибрагим.
— Повреждения?
— Говорю, нормально.
— Тогда возвращайся. Нужен визуальный контроль.
— Дайте еще две «Мурены», не жмитесь.
— Лепаж, огневой наряд определяю здесь я. Если что — добьешь пушками.
— Понял тебя.
Выполняю разворот с набором высоты. Включаю все-таки защиту. Мало ли что.
Иду прямо на батарею.
Да… У закрытой позиции много плюсов, но есть и минусы.
Все довольно красиво, три шасси горят…
Но одна установка с виду целая. Почти. Бью по ней из лазерных пушек.
А в меня за это — из автоматов, из пулемета, даже из пистолетов!..
До чего заводные.
Снова разворачиваюсь, жгу лазерами уцелевшие номера расчетов.
А что, интересная у штурмовиков работа… С людьми.
— Лепаж, доклад.
— Мною уничтожена одна пэу зээрка «тип 15». До двадцати единиц живой силы. Остальное на ваших «Муренах».
— Вот теперь красиво. Давай назад.
— Даю.
Оказалось, клонская батарея успела произвести три залповых пуска. Один залп достался мне, два — главной группе.
В результате: моя машина без единой царапины; один «Хаген» поврежден и ушел на космодром; один «Дюрандаль» сбит. Пилот с позывным Ястреб-3 катапультировался, его подобрали идущие за нами вертолеты.
Я не знаю Ястреба-3. Какое-то юное дарование. Но за парня я искренне рад.
Продолжаем полет вчетвером.
Выясняем: прямо на заводе, который является целью вертолетного десанта, развернуты штук пятнадцать зенитных самоходок «Рату». Половина из них — с новыми башнями, непропорционально большими. В башнях — счетверенные 40-мм автоматы. Подобный агрегат может раскрошить ровно за полсекунды не то что «Дюрандаль» — любой торпедоносец.
Прав Бабакулов, при таких раскладах «Муренами» разбрасываться нельзя.
Уходим на высоту, бьем оттуда «Муренами». Расточительно, но надежно. По одной ракете на самоходку, с выдачей ручного целеуказания, очень педантично. План в том, чтобы выбить вначале машины с твердотельной артиллерией, а потом я на «Дюрандале» смогу снизиться и отработать по лазерным зениткам.
Проблема в том, что на такой высоте мы подставляемся под зенитные ракеты, бьющие из центра промышленной зоны, где находятся еще два космодрома и остальные люксогеновые заводы.
Но, к счастью, мы не одни. Появляется восьмерка штурмовиков. Им и достаются все шишки. Две машины взрываются в воздухе.
Потом (наконец-то!) начинают работать «Андромеды-Е» и нас отсекает от главного периметра ПКО противника спасительная ширма «Сияния».
Когда все зенитки перебиты, я чувствую себя как Геракл после чистки Авгиевых конюшен.
У меня подходит к концу топливо и Бабакулов отпускает меня домой.
Иду на космодром, сажусь.
Таков был мой первый боевой вылет в операции «Москва».
В тот же день, через полчаса после посадки — второй. Повел на «Дюрандалях» трех воспитанников «школы стюардесс», чтобы в пожарном порядке отутюжить свежеразведанный клонский ракетный дивизион. Ракеты «земля-земля», очень мощные, дивизионный залп — под тридцать штук.