Время надеяться

Шеремет О.

Я кивнул. Мы с Лаэли уже умирали, так что переживем такую неприятность.

— В таком случае — удачи… Архимаг.

Он произнес это без усмешки, протянул руку. Я ответил на рукопожатие, уже не ожидая подвоха. Уже слишком взрослый, чтобы быть "сыном", уже почти "друг".

Рано или поздно все дети становятся друзьями для своих родителей, когда начинают их понимать. Немного грустно, немного давит в груди — потому что детство, как бы ты к нему не относился, кончилось.

Демон побери, так кто всё-таки повзрослел за сегодняшнюю ночь — я или девчонка?!

Верблюд

презрительно фыркнул и направился к выходу.

ЛАЭЛИ

Из "Изумрудной Скрижали" я сразу перенеслась домой, в МУМИ. Там всё было как всегда — крах и разорение. Сессен, что странно, обнаружилась в своей постели. Я осторожно потянула её за плечо, потом ущипнула… и еще разочек.

— Аггггрх? — вопросила демоница, разлепляя веки.

— Это ты? Это действительно ты — ночуешь дома?

— Лаэли, если тебе требуется доказательство, что это действительно я… — угрожающе начала подруга, садясь на кровати и потирая пострадавшее плечо.

— Да! — и я изо всех сил обняла девушку, прижалась к ней. — Я по тебе ужасно соскучилась.

— Оно и видно, — хмыкнула красотка из Хеля, оттолкнула меня и потянулась — со вкусом, по-тигриному. Потом втянула носом воздух, покрутила головой и поманила меня пальцем.

— Если ты собираешься меня побить в качестве удостоверения личности, то я и так верю.

— Не то, — она сама встала, подбоченилась. — С кем ты целовалась?

— С парнем, — я невинно хлопнула ресницами. — Сессен, ну с кем я вообще могла целоваться?

— Алхаст весь вечер вчера проторчал в библиотеке, — прожигая меня фирменным прокурорским взглядом, сказала инферналка. — Так с кем? И не только целовалась, м-да?

Я почесала нос. Сказать? Да она либо меня превратить в рагу на месте, либо побежит поздравлять Кенррета. Что хуже, не знаю.

— Я… Я бы и рада тебе сказать, но не могу.

Она грозно насупилась и, кажется, стала выше ростом.

— Так ты не знаешь, кто он? Даже имя не запомнила?!

Мне оставалось только бухнуться на колени и заголосить покаянную молитву. Но рыжий кудрявый вихрь поднял меня с колен, подкинула к потолку, поймал и закружил по комнате.

— Ну наконец-то! — завопил вихрь. — Я уже начала за тебя волноваться!

Еслиеёволнениевсегдапроявляетсятакимспособомтокамиупасииииииии…

— Остановись!

Я рухнула на кровать и какое-то время расслаблено наблюдала кружение звездочек на потолке. До вихря этих звезд не было. И, кстати, хорошо, что не успела позавтракать.

Подруга села рядом, откинула копну волос на спину, улыбнулась во все клыки.

— Рассказывай. Симпатичный?

— Тебе бы понравился, — ответила, не покривив душой. — Волосы светлый, такой… мм… хорошо сложен. Чуть выше меня. Смуглый.

Демоница закрыла глаза, пытаясь, видимо, представить себе этого неведомого кавалера. Я изо всех сил пыталась удержаться от неприличного магу хихиканья. А это забавно.

— Он маг?

— Угу. Темный.

Сессен одобрительно похлопала меня по спина, разогнула и вставила на место

позвонки.

— Темные в постели лучше всего, особенно для первого раза. Алхасту расскажешь?

— Нет, он же не темный.

— Правильно. А ты умнеешь, Лулу.

— Ну, хоть кто-то это заметил. Что у нас тут было за последние три дня? Много задали на завтра?

— Не очень.

Увидев мои удивленные глаза по сто рублей (и всё купюрами), она напомнила, что через два дня — третий университетский бал, Цветочный Вальс. Собственно Вальс — и бал — были феерическим завершением всего действа, которое длилось сутки и было традиционно обожаемо всем университетом.

Вечером накануне бала все студенты получали лепестки цветов с написанным на нём именем: парни — с именем девушек и наоборот. По правде говоря, из-за полового неравенства (девушек было чуть ли не в семь раз меньше), магичкам доставалось несколько лепестков. На первом курсе — по одному (как неопытным), на втором — два, на третьем — три… начиная с седьмого курса — по семь. Гарем какой-то. Зачем эти лепестки и имена? Ага, вот тут вся соль и перец и куркума.

Ты получаешь лепесток с именем — и весь следующий день ты обязан ухаживать за этим студентом, как самый настоящий влюбленный. Причем ухаживать тайно! Вот и получается, что за одной девушкой ухаживают сразу несколько парней, вытянувших её имя, а девушки, начиная со второго курса — за несколькими парнями. Лично меня такой расклад вполне устраивает.

Пары в этот день не отменяются, но об учебе думает мало кто — и то урывками. Даже преподам перепадает толика праздничной суматохи — пусть они и не тянут лепестки, но их имена могут достаться студентам. Ходят слухи, что можно получить в качестве жертвы даже Кима!

Вечером все собираются на бал: обязательно с цветком в руке. И во время бала каждый отдает цветок тому (как он думает), кто за ним ухаживал. То есть, у парней старшекурсников — несколько цветов. А потом… А потом объявляют Вальс Лилий: девушки приглашают того, за кем они ухаживали на самом деле. Потом — Вальс Тюльпанов, приглашают парни.

Скажете — детский сад? Но это так весело! Особенно придумывать приятные сюрпризы для своей жертвы и способы тайной доставки — ведь нельзя, чтобы он (она) догадался. Короче, ажиотаж царит от подвалов и до башен. Может, мы и ведем себя в этот день немножко глупо… но не более странно, чем обычно.

"Маги", — пожимаю я плечами. Нет, не так. "Молодежь", — и подмигнуть Червежуку.

Глава 21

ДАРМ'РИСС

Отпустил верблюда пощипать травку на фоне башни, залюбовался: теперь она точно напоминает жилище магов, а не какой-то безликий выкидыш готической архитектуры. Вокруг пасется демонический горбатый скакун, из двери вылетают хихкающие мыльные пузыри (проделки моего младшенького — Червежука). Эмма наверняка играет в прятки с бегающими по углам гремлинами(1) и брауни(2) — а всё потому, что некоторым некогда провести простенький обряд изгнания домашней нечисти!