Время нас подождёт
Шрифт:
Я никогда не плакал… Казалось — что последние слёзы выплакал… Раньше был малышом — ревел, а потом — все застыло. Навсегда. Я превратился в скалу. Только вот с Юркой тогда, на могилке его папы и брата, и сейчас — словно таять стала моя скала, словно пробился из неё живой родничок: маленький, прохладный и умыл слезы и лицо, и где-то в сердце стало совсем не больно, словно открылся там живой кусочек, теплый — как свежий хлебушек, живой — как цыплёнок…
…Капли родника таяли, превращаясь в белые звёзды, они подмигивали и дрожали на осеннем хрустально-синем
«Спи мой малышка, маленький мой Мишка…»
А потом — я оказался среди этих звёзд — звонких, белых и совсем не холодных, и увидел среди них мою маму, и папу, и потянулся к ним, как если бы я тоже стал звездой…
… Кто-то осторожно тронул меня за плечо. Я вздрогнул и поднял голову.
Экран давно погас, а рядом со мной стояла Наташка, тревожно всматриваясь в моё зареванное лицо.
С минуту мы молчали, глядя друг другу в глаза, потом я ни говоря ни слова поднялся со стула, дошёл до своего дивана и лег, отвернувшись к стене. Закрыл глаза…
Наташа тихо вздохнула и пошла за мной, присела на краешек постели. Ну чего, чего ей ещё нужно!
Она очень осторожно дотронулась до моих волос… Ласково, тихонько, чуть-чуть… Я задышал — часто-часто, чтоб не разреветься снова… Наташа спросила:
— Миш… Если ты не хочешь — не отвечай… А что бы ты хотел больше всего на свете?
Даже забыл, что плакал. Нашла что спросить! С чего бы это вдруг?
Помолчал, соображая.
А вправду — чего?
Чтоб все, что я прочитал — оказалось неправдой, не про меня?! Чтобы завтра раздался в квартире вдруг звонок, и на пороге оказались мои мама и папа? Живые!
Но скажешь ли такое Наташке? Она хоть и не родная, а ведь ни разу еще не обидела меня, не упрекнула, не нагрубила в ответ… Хотя и было — за что. Могу ли я ей сказать такое? Это правда, да… Но ведь ей будет только больнее… зачем уж, итак сколько раз её обижал…
Она повторила снова, уже шепотом:
— Если не хочешь — не говори!
… А так ли мне хочется увидеть своих маму и папу сейчас?
Все колыхнулось во мне: да!
Невообразимо, отчаянно хочется!
Прочитал — а будто слышал мамин голос…
Но тогда придется расстаться с Наташей и Юрой.
Они мне кто? Никто. Никто? Ага, Миха, я и не знал, что ты такой чурбан… неотёсанный! Никто! А кто, пардон, с тобой тут возился, когда ты валялся с температурой?! Не знаешь, да? А кто буквально спас тебя от тех подонков Перца и Гвоздя — ты знаешь, что не факт, что вообще остался бы целым! Что, не видел, как прошлой осенью увозили в больницу Никитку Карташева, сказали, что он с лестницы упал, а ты тогда там только появился, ещё не зная здешних порядков, и поверил…
Дурень ты, Миха. Неблагодарный, причём…
Может, ты не можешь их назвать своими родителями, но не чужие они тебе точно.
И ведь ты знаешь… Что невозможно вернуть их… Тех родителей.
Тогда
Я брякнул первое, что пришло в голову:
— Пожалуй, больше всего я хочу лета…
Разве это неправда? Летом же здорово! Ни школы, ни уроков, можно гулять целыми днями. Лето — это загадочная башня. Лето — это солнце. Летом — Денис обещал меня покатать на самолете, да и вообще — мы снова поедем в тот город. Летом — Юрка возьмет меня с собой в плавание, а там — море… Кольку бы еще с собой захватить!
Наташа переспросила:
— Лета?
— Ага.
Она вздохнула, отозвалась:
— А знаешь, я когда была вроде тебя, хотела вообще… — она тихо засмеялась, — куклу — балерину, знаешь, бывают такие? Барби.
— Угу.
— Ну вот. И чтоб обязательно к ней кавалер на роликах. Ужас как хотела, вот она мне снилась даже! Прям сил не было, как хотелось!.. — она вздохнула, уже грустно добавила. — Глупая была. Купили мне куклу, и чего? Поигралась ей с полгода… А сейчас вот… — Она замолчала, словно о чем-то задумавшись…
Я лег на спину, заложив руки под голову. Покосился на Наташу:
— Чего сейчас?
Она встрепенулась:
— А? Сейчас, Миш, мне тоже ужасно хочется лета! И еще… — продолжила она чуть слышно, — свой домик… А рядом — море. И вот, представь себе… лето, ветерок легкий колышет занавески в этом домике, солнышко… На море — волны, небольшие, не шторм, но и не штиль, так — обычные волны. И я вас с Юркой жду, а вы с плавания возвращаетесь. Выбежала на терраску, смотрю в море, а там — корабль… Ох, как же я рада! И я стою, волнуюсь, и не знаю, кого первого обнимать брошусь — тебя или Юрку… А может быть, сразу обоих, да, так лучше, конечно!..
Она чуть улыбнулась и замолчала. Встала, поправила мое одеяло, посмотрела на меня — словно обняла. И слов не надо.
Отошла к окну, постояла там, вглядываясь в ночную тьму, как будто в море, стараясь увидеть там кораблик…
— Скучаешь? — спугнул я тишину.
— Скучаю… — эхом откликнулась Наташа. — А ты завтра со мной на съемки не пойдешь?
— Чего это не пойду! — возмутился я. — А кто тебе поможет эту твою аппаратуру таскать?
Наташа обернулась — узкий луч уличного фонаря осветил нерешительную улыбку.
— Спасибо, Миша…
Глава 32.
Подземелье.
Весна вступала в свои права. Ха! Легко сказать! Фраза такая, всем знакомая, а вот весна каждый год наступает по-разному. В этот раз снег стаял довольно быстро, затем наступила жара — на пару деньков, и снова навалило снегу! В начале-то марта! Словно погода перепутала времена года… Но нет, это только люди считают себя умнее природы, на самом-то деле… Снег быстро растопили дожди, обнажив тонкие росточки молодой травы. Её сложно было увидеть рядом со старой, но если приглядеться — тонкие стебельки пробивались сквозь черную землю наперекор всему: будет лето!