Время нас подождёт
Шрифт:
— А почему надо целовать крест и… Евангелие, да? Что это за книга такая?
— Да, это Евангелие. Когда ты целуешь Евангелие — это своего рода присяга.
— То есть, когда исповедуешься, то говоришь правду?
— Когда исповедуешься, то даешь Богу обещание больше не грешить и, в знак этого, целуешь Евангелие, в котором даны заповеди. Евангелие — с греческого переводится как «Благая весть». Благая весть о том, что Господь пришёл в мир для того, чтобы избавить нас от греха. Она состоит из четырех книг, которые написали апостолы — Его ученики, которые были с Ним, слышали и видели
— А что такое Причастие?
— Причастие — это Тело и Кровь самого Господа Иисуса Христа.
— А как так получается?
— Есть такая служба — литургия. Литургией называется общее дело. В этой службе мы приобщаемся к тому времени, когда Спаситель вместе с учениками в Сионской горнице совершил тайную вечерю. Она называлась тайной, потому что совершалась при участии самых близких Ему людей — Его учеников. Он дал хлеб и вино и сказал, чтобы они ели их, как Тело и Кровь Его, тем самым указывая на то, что крестная жертва, которую Он совершит, будет ради своих учеников.
— То есть… — меня вдруг осенило. Я вспомнил ту Рождественскую службу, наш с Юркой разговор после неё… — Вы хотите сказать, что мы как бы возвращаемся в то время?!
Батюшка покачал головой.
— Мы становимся вне времени. Церковь времен апостольских соединяется с нынешней в таинстве Царствия Небесного. Это таинство разрушает границы времени и пространства. Мы соединяемся с теми людьми, которые когда-то участвовали или будут участвовать в Таинстве Евхаристии.
— И с моей мамой? — прошептал я. — Она тоже, когда была жива, ходила в храм, причащалась…
Он пристально посмотрел на меня и кивнул.
— А что такое Евхаристия?
— Благодарение. Изначально, это благой дар Бога нам. Он нам дарит Царствие Небесное в этом Таинстве. А с другой стороны мы возвращаем Богу благодарность за принесенную Им жертву. И всё это происходит на литургии.
— А зачем Его распяли? — спросил я, глядя на крест.
Батюшка сказал после недолгой паузы:
— Ты вот сейчас сам рассказывал… Откуда взялось зло? Давным-давно один ангел решил, что он лучше Бога. Загордился и… восстал против Него.
— За Бога заступился Архангел Михаил, да?
— Да… Молодец, знаешь… Была большая битва, и восставший ангел был свергнут с неба, вместе с другими ангелами, которых он соблазнил. Но он после этого не раскаялся, а продолжал делать зло, называя себя хозяином мира…
— Но это же неправда!
— Конечно! Он хозяин лжи и обмана. А миром управляет Бог, иначе нас давно уже не было. Сам подумай — человек появляется и рождается от Любви. А Кто нам дарит Любовь, Кто любит нас больше всех на свете?
— Бог… — я снова посмотрел на распятие. — Это Он вытащил меня оттуда…
— И тебя, и меня, и многих… Беды ведь у всех разные, а грехи похожие. И люди грешили задолго до твоего рождения, после того, как тот падший ангел, его называют дьяволом, соблазнил их… И продолжали грешить… И не могли получить прощение.
— Почему?
— А потому что никто ничего не сделал для того, чтобы Бог простил людей. Со времен Ветхого Завета люди стали совершать жертвоприношения разных животных, чтобы Бог простил их за грехи.
— Значит, когда поисповедуешься — то как будто начинаешь жить сначала?
— Не как будто, а так и начитаешь. Сначала. Бог прощает каждого, кто приходит к Нему с искренним сердцем!
— Все равно жалко Его! Ему ведь было больно!
— Жалко… — батюшка подпер рукой лоб, как-то погрустнел. — И сейчас люди, которые совершают грех, они участвуют в распятии Господа. И снова раны Господа кровоточат от наших нынешних грехов. И если ты хочешь Ему помочь — не совершай греха.
Я кивнул.
— Он ведь не просто умер, — продолжил батюшка. — Он сошёл в ад, и спас тех, кто давно ждал Его! Адама и Еву — тех первых людей, кого соблазнил тот змей, дьявол. Христос их вывел оттуда и взял на небо. А через три дня после смерти Он Воскрес — снова стал живым. Пришел к апостолам — Его ученикам, к Своей Матери, и еще какое-то время пребывал с ними, уча их и помогая другим. Он победил смерть, потому что Он — это Любовь и сама Жизнь.
— Значит, когда люди причащаются… Они принимают Бога… и Жизнь, и Любовь?
— Да. Они принимают в свое сердце Живого Бога.
— Ого…
— Представляешь, как надо подготовить свое сердце для того, чтобы оно могло вместить в себя Бога?
Я покачал головой.
— Это должно быть очень трудно…
— Непросто, да. Но все возможно с верой. Я думаю, что надо жить так, чтобы в любую минуту можно было принять Господа, и чтобы Он после — остался в твоем сердце.
Мы помолчали. Потом я спросил, чувствуя, как от неловкости мне становится жарко.
— А мне можно… причаститься?
Батюшка внимательно посмотрел на меня, проникая взглядом куда-то внутрь, я смутился и перевел взгляд на Распятие, и услышал вдруг:
— Можно. Завтра с утра ничего не ешь и не пей, и приходи к утренней службе. Крестик есть у тебя?
— Нет…
— В лавке возьмешь.
Я обрадовано закивал, а потом испуганно спросил:
— А можно, если не сюда, а в другой храм? Он просто рядом с домом, мы ходили в него… с Юрой и Наташей.
— Можно, — ответил батюшка, а затем спросил меня уже другим голосом — тревожным и строгим. — А до родителей ты теперь как планируешь добираться? Я имею ввиду до приемных — они ведь сейчас за твоих родителей… Ты не переживай, — он поймал мой взгляд. — Те родители, которые умерли, они сейчас смотрят за тобой и волнуются за тебя. Я думаю, что они рады, что есть кому позаботиться о тебе. Они всегда останутся твоими мамой и папой!