Время нашего страха
Шрифт:
– Нет, – ответил Дронго, – я буду только рад.
Не нужно говорить этой фурии, что у него дома есть три пистолета, на каждый из которых оформлено разрешение. Два из них были с дарственными надписями. Вакуленко удовлетворенно кивнула. Хоть в чем-то она сумела достать этого непонятного человека.
– Вы обманывали нас с самого начала, – возмущенно заявила Людмила Алексеевна. – Мы считали вас представителем Ледкова, его адвокатом. А оказалось, что вы частный детектив, который ведет самостоятельное расследование. Вы понимаете, что теперь я не разрешу вам присутствовать при допросах
– Я обязательно передам ему ваши пожелания.
– Расскажите подробно, что случилось в доме. И учтите, все ваши показания будут зафиксированы на пленку, – сурово заявила Людмила Алексеевна.
Дронго рассказал. Коротко, без ненужных деталей, без ложного пафоса. Но всё получилось достаточно интересно. Девушка-стажер смотрела на него, раскрыв рот. Удальцов не скрывал своего восхищения. Только Вакуленко кусала губы, слушая этого свидетеля. Она понимала, что он вел себя очень неплохо в той ситуации, в какую попал вчера вечером. Но она не могла признаться в этом даже самой себе.
– И тогда я выстрелил ему в голову, – закончил Дронго, – у меня был только один шанс. Как только он чуть повернул голову, я выстрелил. Если бы я замешкался, он убил бы девочку, а мне этого очень не хотелось.
– В вашей интерпретации вы прямо герой без страха и упрека, – заявила Вакуленко, – хотя на самом деле вы просто обложили его как волка и заставили решиться на экстремальные действия. Не нужно было загонять его в угол.
– Нужно было дать ему уйти с девочкой? – поинтересовался Дронго. – Чтобы он её потом убил? Мы его не обложили, мы его заманили. Это разные вещи.
– Не нужно придираться к словам, – поморщилась Вакуленко, – не важно, что именно вы сделали. Самое печальное, что вы его застрелили и теперь мы можем не узнать имя человека, который был с ним связан. Если таковой действительно существует.
– Я в этом уверен.
– Посмотрим. – Она взглянула на Удальцова, словно разрешая и ему задать вопрос.
– Вы понимаете, что теперь этот организатор затаится и вы его не сможете вычислить? – спросил Удальцов.
– Не затаится, – возразил Дронго, – судя по всему, он очень торопится. Ему нужно как можно быстрее покончить именно с Ледковым. И поэтому он будет вынужден действовать.
– И вы никого не подозреваете?
– Несколько человек. Но конкретное имя я пока назвать не могу.
– Может, вы наконец остановитесь? – вмешалась Вакуленко. – Я вам очень не советую заниматься подобными частными расследованиями. Иначе в следующий раз я найду статью, по которой вас можно обвинить. Мне не нравится, что вместе с нами кто-то ведет параллельное расследование. И более того, считает себя вправе убивать людей по своему желанию.
– Позвоните в эстонское посольство, – вдруг предложил Дронго, – и проверьте фамилию убитого на предмет его выезда в Таллин. Это можно узнать в течение тридцати минут. Пока вы пошлете запрос и получите ответ, пройдет довольно много времени. Позвоните в их консульский отдел и узнайте, ездил ли убийца в Эстонию. Это многое объяснит.
Вакуленко хотела возразить, но Удальцов уже взял телефон. Сначала он позвонил в справочную, затем в посольство,
– Мы не даем справок, – коротко сообщили в эстонском посольстве.
– Я знаю, – торопливо сказал Удальцов, – но дело в том, что это преступник, который скрывает от вас свою биографию. Он находится в розыске и нельзя давать ему визу. Мы хотели проверить и вас официально предупредить.
– Подождите, – попросил взволнованный голос, – как, вы сказали, его фамилия?
– Гундуев или Гуртуев, посмотрите обе фамилии.
– Подождите одну минуту…
Удальцов взглянул на Дронго. Все напряженно ждали.
– Да, – наконец сообщила сотрудница консульской службы, – у нас получал визу два месяца назад Камил Гундуев. Мы дали ему кратковременную туристическую визу на неделю. Срок визы уже истек. Если вы пришлете нам официальную бумагу, что он преступник, мы не дадим ему в следующий раз визу в нашу страну. Но нам нужно получить ваше письменное подтверждение.
– Обязательно, – пообещал Удальцов. Он положил трубку – Камил Гундуев, он же Салим Гуртуев, получил визу в эстонском посольстве два месяца назад. И успел побывать в Таллине, – сообщил Удальцов.
– Вот и всё, – сказал Дронго, – теперь не осталось никаких сомнений. Кто-то послал Гуртуева в Эстонию передать письмо Кроссу. Этот неизвестный знал всех шестерых друзей. И даже новый адрес Арнольда Кросса. Теперь я уверен, что этот человек существует. Погибший был только исполнителем, а нам нужно найти мозг. Того, кто придумал все эти преступления.
– Нам? – переспросила Вакуленко. – Вы хотите сказать «вам»?
– Я сказал правильно, – упрямо возразил Дронго, – вы уже давно всё поняли. Я частный эксперт, нанятый для расследования этих преступлений. И даже если вы посадите меня в тюрьму, то и тогда я буду думать, как найти организатора этих преступлений. Запретить мне думать вы не сможете. У вас просто не получится.
Вакуленко посмотрела на Удальцова.
– С ним невозможно разговаривать.
И вдруг Удальцов широко улыбнулся. А следом за ним улыбнулась и девушка-стажер. Людмила Алексеевна отвернулась. Она отчетливо поняла, что остановить этого эксперта им все равно не удастся.
«Ну и черт с ним, – вдруг решила она, – пусть делает сам всю работу. Пусть ищет и находит того, кого мы должны найти. Может, у него действительно получится лучше других».
Глава девятнадцатая
Дронго приехал в офис Ледкова. Со вчерашнего дня здесь стало ещё больше сотрудников охраны. Он обратил внимание, что теперь его встречал не Александр Казберук, а неизвестный мужчина лет пятидесяти, который проводил его к Ледкову. В кабинете кроме Геннадия Даниловича никого не было. Шторы были задернуты, несмотря на яркий дневной свет, и в кабинете был включен электрический свет. Отчасти из-за этого, отчасти из-за поведения самого Ледкова, который сидел неподвижным памятником в своем кресле, не двигаясь, даже когда в кабинет входили другие люди, всё казалось несколько иррациональным и нереальным.