Время не ждет. Материалы к жизнеописанию и духовному наследию протоиерея Василия Ермакова

Корнилова Ирина

Особенно страшно было в 1943 году. Советское командование, не жалея, гнало в Кривцово наших солдат, надеясь в лоб пробить сильно укрепленную немецкую оборону и взять Болхов. Было видно, как летят немецкие самолеты, как сбрасывают бомбы… Дома качало от артподготовки советской армии. Если даже на расстоянии двадцати километров было жутко, то можно представить, что происходило на линии фронта.

Но церковная жизнь в городе продолжалась. Служба в храме начиналась часа в три, а с работы отпускали только в пять часов вечера. Вася прибегал домой, быстренько переодевался – и бежал в церковь. А однажды, убежав пораньше на службу в храм, он чуть не попал под автоматную очередь. Немец выпустил в него целую обойму, но, извернувшись, Вася убежал. Он был ловким подростком.

В храме всегда вставал слева, перед чудотворной Иерусалимской

иконой Божией Матери, найденной в одном из заброшенных болховских храмов. И так, постепенно, из недели в неделю, из месяца в месяц Вася привыкал ходить в церковь. Его заметил отец Василий Веревкин и тридцатого марта 1942 года, в день памяти Алексия, человека Божия, ввел в алтарь. Вот тогда Вася ощутил на себе всю тяжесть насмешек, унижений, оскорблений. Ему надо было вытерпеть все эти издевательства над его неокрепшей душой, и он неотступно ходил, молился, просил… Сила духа заставляла его идти своей дорогой жизни.

Батюшка хорошо помнил праздники Пасхи во время оккупации. На Пасху 1942 года крестного хода не было. Разговелись куском черного хлеба. На Пасху 1943-го был отменен комендантский час, и в десять часов вечера все направились в храм Рождества Христова и во Введенскую церковь. Вася шел в стихаре как настоящий служитель Церкви. В ту пасхальную ночь советские бомбардировщики, наши сталинские «соколы», бомбили Орел – неизвестно, дойдешь до дома или нет. Много мирных жителей тогда погибло.

Лето 1943 года батюшка запомнил по знаменательному событию: по домам носили чудотворную Тихвинскую икону Божией Матери. Отец Василий Веревкин служил краткий молебен, затем икону поднимали, и все под ней проходили. Это было радостью для всей улицы. Но были дома, которые святыню не принимали.

В зрелые годы, вспоминая свое детство, батюшка говорил, что теперь умом старого человека он понимает, что Господь помог ему все это выдержать. Ведь тогда ему было всего пятнадцать лет.

Концлагерь

Летом 1943 года наступило по-настоящему страшное время. Немцы стали забирать людей в Германию. В июле 1943 года Вася с сестрой Лидой попали в облаву. Вася успел взять с собой только рваные ботинки от пленных – где-то отец купил; икону Спасителя – отцовское благословение; Евангелие кто-то дал. В эту же облаву попал и священник Василий Веревкин со своей семьей – матушкой Варварой Николаевной и детьми Василием, Владимиром, Ольгой.

Пленных под конвоем гнали на Запад. В день проходили по восемь-десять километров, часто под налетами, бомбардировками советской авиации. Ни питья, ни еды не давали, лишь в деревнях отпускали на самопропитание. Ходили по домам, огородам – искали, что осталось из съестного в сожженных, брошенных деревнях. В Навле под Брянском всех посадили в вагоны. Всего было более трех тысяч угнанных – шестьдесят багажных вагонов по шестьдесят человек. Пленных ничем не кормили, только в Брянске дали по одной буханке хлеба на восемь человек. Условия были ужасные – ни встать, ни сесть. Партизаны постоянно минировали железную дорогу.

Проезжая Брянск, Почеп, Унечу, Вася видел, что храмы открыты, что храмы живут в оккупации, что народ этому очень рад. На захваченных территориях было открыто более восьми тысяч храмов.

В противовес немецкой пропаганде в 1943 году стали открываться храмы и на Большой земле – власти, слыша о духовном подъеме, решили показать народу, что и они не против религии. Но на всей неоккупированной территории Советского Союза было открыто менее тысячи храмов. Как правило, это были малюсенькие церкви где-то на кладбище, за чертой города. Известно, что священников так и не отпустили из лагерей и ссылок.

Тем не менее именно в это время, пусть и под давлением союзников, руководствуясь внутриполитическими и внешнеполитическими соображениями, Сталин начал восстановление практически полностью уничтоженной Русской Православной Церкви. Тогда же правительством был создан контролирующий орган – Совет по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР.

На оккупированной же территории особенно сияли храмы, открытые Псковской православной миссией [12] . В нее входили молодые священники из Латвии, Эстонии, Франции, отдавшие себя делу просвещения русских людей. В церковных школах изучали закон Божий, историю прошлого, читали книги и пели русские песни (немцы следили

лишь за тем, чтобы не было никакой партизанщины). Храмы были заполнены. Но народ с удивлением и недоверием относился к священникам. Люди целовали батюшкам ризы, руки, щупали их, спрашивали: «Батюшка, ты настоящий?» Были и слухи о том, что священники подосланы, что они служат немцам. Отец Василий изучал этот вопрос, он искал подтверждение этих слухов, но нигде не нашел.

12

Псковская православная миссия (1941–1944) – пастырско-миссионерское учреждение в составе Московского Патриархата Русской Православной Церкви, ставившее задачу возрождения православной церковной жизни на северо-западе оккупированной Вермахтом территории РСФСР; создано в августе 1941 года при содействии германской администрации митрополитом Виленским и Литовским Сергием (Воскресенским). Действовала на оккупированной части епархий Русской Православной Церкви: Ленинградской (Санкт-Петербургской), Псковской и Новгородской.

Почитаемая святыня Болхова, чудотворная икона «Взыскание погибших». Болхов, лето 1950 года (подпись под фотографией сделана отцом Василием, архив О. В. Ермаковой)

Русский народ весь в православии и в идее его. Более в нём ничего нет – да и не надо, потому что в православии – всё. Православие есть Церковь, а Церковь – увенчание здания и уже навеки… Кто не понимает православия, тот никогда и ничего не поймет в народе. Мало того: тот не может и любить русского народа, а будет любить его таким, каким бы желал его видеть. Обратно, и народ не примет такого человека как своего: если ты не любишь того, что я люблю, не веруешь в то, во что я верую, и не чтишь святости людей, то не чту и я тебя за своего. О, он не оскорбит его, не съест, не прибьет, не ограбит и даже слова ему не скажет. Он широк, вынослив и в верованиях терпим.

Прот. Василий Ермаков

Василий Васильевич Веревкин, сын протоиерея Василия Васильевича и Варвары Николаевны Веревкиных. 1947 год (архив О. В. Ермаковой)

Протоиерей Василий Васильевич и Варвара Николаевна Веревкины. Таллин, январь 1949 года (подпись под фотографией сделана отцом Василием (архив О. В. Ермаковой)

Священник Валерий Поведский с зятем В. И. Петровым и внуком Димой. 1958 год (архив В.И. Петрова)

Это великое дело духовного просвещения было уничтожено с приходом советской власти в 1944 году. Некоторые из священнослужителей ушли с немцами за кордон. Остальные остались встречать советскую армию. Этих мучеников за православие сослали в Сибирь. Там они и погибли.

Что касается национального возрождения, как писал отец Василий в книге «46 лет на службе у Бога», то после всех катаклизмов революции и гражданской войны, уничтожения целых сословий русских людей, в том числе и духовенства, время для этого тогда еще не настало. Двадцать лет безбожия и оголтелой атеистической пропаганды не прошли даром [13] .

13

Ермаков В. Т., прот. 46 лет на службе у Бога. СПб., 1999.