Время не ждет
Шрифт:
Ещё несколько очередей чуть поодаль, визг шин на влажном после дождя асфальте, и… кто бы там ни стрелял, они уехали.
— Вот же… — Покосившись на официантку, Дэн сдержал чертыханье, — Позвольте помочь, миссис…
— Джиневра, — Внезапно засмущалась немолодая женщина, — Ой… да вы весь в курином супе!
Журналист только вздохнул… неловко немного, особенно если учесть, что остальные посетители кафе если и успели среагировать на стрельбу, то с большим опозданием. И не столь выраженными… он снова покосился
И всё же, всё же… правильно Эрик говорит — лучше показаться смешным, чем оказаться мёртвым.
* * *
— Не нравится мне это, — Сообщил стоящий в оцеплении капрал полиции, дёргая воротник.
— Толпа, — Кивнул напарник справа.
— Нет, Бобби… толпа и есть толпа. А это… надысь у малого учебник истории полистать взял в сортир, до Древнего Рима аккурат дошёл.
В цепи полицейских, прислушивающихся к разговору, послышались смешки и едкие подначки.
— Небось с каменного века начал? — Сыронизировал приятель.
— Ну да, — Простодушно подтвердил приятель, — зачитался. Интересно ведь до чего, оказывается! На построениях древних эл… эли… тьфу ты! Греков, короче. Вот глянь — один в один!
— Греки, — Фыркнул тучный Фредди Симмонс сзади, обдав запахом лука и больных зубов, — Педики!
Ржание его никто не подхватил, но Фредди это не смутило.
— Гонишь, Ларри. Ну какие это войсковые построения? Толпа и есть. Бабы впереди, тем более.
— Ага, бабы… самые скандальные и немолодые, а за ними мужики, а? Скажешь, нет?! Бабьё как щит, а мужики сзади.
— Щит, — Фыркнул приятель, — такой щит… Мать твою! А ведь серьёзно! Дубинкой такую не отоваришь сходу, а если… суки! Кто же у них такой хитрожопый нашёлся?
Смяв жидковатый полицейский заслон, толпа могучим потоком потекла по Ист-Энду[83]… не вся. Ручейками выплеснулись агрессивно настроенные подростки, анархисты, националисты…
Толпа едина только в ненависти к власть имущим… и полицейским! Прочие ненавидели кто иностранцев, кто…
Витрины магазинчиков и заведений начали сыпаться осколками под градом булыжников. Впрочем, булыжники ещё не самое страшное… они обезличенны, и кто там разбил стекло, понять сложно. А вот когда деловито разбивают витрины заготовленными дубинками, не пряча лица, это уже серьёзно.
— Погром, — Обречённо сказал старый еврей, приехавший в Нью-Йорк из Могилёва ещё до Русско-Японской. Ныне он, не способный работать по ветхости, сидел целыми днями перед своей сапожной мастерской, где заправляли внуки, общаясь с прохожими, и помогал по мере родным, завлекая клиентов.
— Погром, — Прошелестело по улице, когда решительно настроенный люд начал врываться в заведения. Сперва грабить, потом… потом начался
— По всему городу такая срань! — Пожаловался коронер в пустоту, натягивая перчатки и присаживаясь на корточки у трупа с разбитой головой, — Совсем озверел народ!
Глава 31
Зажав в зубах давным-давно погасшую папиросу, Киров сидел вечером в своём кабинете, не включая свет. Думы невесёлые.
— Как же так, товарищ Макс?
Полный ненависти взгляд, случайно замеченный в оконном отражении, а дальше сработало чутьё старого подпольщика. Хрен бы он дожил до Октябрьской, если бы не имел сверх развитую интуицию!
Насторожившись, решил проверить. Серия нехитрых, но продуманных уловок… если есть конкретный подозреваемый, это несложно. Не нужны «железные» доказательства — чай, не документы для следствия собирал.
Ненавидит!
За что?! Он сам тогда пришёл тогда посреди ночи. И это он сказал «Я доверяю только товарищу Сталину и вам!» И ненависть! Откуда?!
Поговорить по душам? Были и такие мысли, но решил отложить их и понаблюдать ещё, и не зря.
Мильдочка… его вторая жена по сути. И Сашенька, сынок… Какими глазами смотрел на них Прахин! Ненависть, зависть, боль… ревность. Не его, Макса, женщина. Не его сын. Вот оно что…
Бывает. Сталкивался с такими ревнивцами, ещё будучи Костриковым[84].
Тяжёлый случай, очень тяжёлый. С осложнениями. Будь Прахин обычным милицейским чином, никаких проблем! Организовать перевод куда-нибудь в Уфу, и забыть.
Глава милиции Ленинграда, глава милиции Ленинградской области, глава ДНД СССР, кандидат в члены ЦК… Слишком много титулов у одного человека. И в чести у Кобы.
Он, Киров, тоже в чести. Но идти против «товарища Макса», можно только при наличии железобетонных доказательств. А как их соберёшь в таком случае? В НКВД обращаться?
Там-то будут рады, да… но Коба не простит. Не тот нынче политический момент, чтобы давать лишний козырь в руки «клана НКВД». Мда… точно их назвал тот японский коммунист… Как его там? Да неважно, впрочем.
Как проверить?! Есть у него свои люди. Верные — случись что, и на смерть пойдут! Но не то, не то… здесь топтуны нужны, опера. Много… или один-два, но высочайшего класса.
— А вот здесь можно поработать, — Пробормотал Сергей Мироныч, попытавшись сделать затяжку, — Что за чёрт!?
С раздражением сломав потухшую папиросу, он утопил её в механической пепельнице, подарке рабочих Путиловского завода. Полюбовавшись, как толстомордый бронзовый буржуй поедает «бычок», смешно щёлкая широкой пастью, немного успокоился и закурил новую, не обращая внимания на кислый вкус во рту.