Время орка
Шрифт:
Раздался глухой удар. Взгляд бандита сделался бессмысленным, а меч выпал из его обмякшей руки, вонзившись в землю. Вслед за оружием в пыль рухнул и его владелец. Позади стояла Зора. Рыжие волосы растрепались. Плечи тяжело вздымались. Пальцы судорожно сжимали булыжник, украшенный свежим кровавым пятном.
Отбросив камень в сторону, Зора достала из-за пояса нож, склонившись над поверженным врагом. Бесцеремонно схватив главаря разбойников за волосы, она поднесла острое лезвие к его шее.
— Нет, — остановил её Ош, поднимаясь на ослабевшие
Глава тридцатая. Тёмный
Люди эти, вне всяких сомнений, подлежат всякому преследованию и гонению, потому как лживыми речами своими возводят хулу как на святое учение Наследия, так и на озарённый сиянием Древних Серый Престол Вашего Величества.
Капитул Наследия. «Грамота о вероотступниках»
Гулкий звон. Жуткий звук. Неправильный. Тревожный. Будто кто-то бьётся головой в пустой медный казан.
Эдуард открыл глаза. Над ним был потолок из жердей, обтянутых старыми шкурами и грубым полотном. Он напоминал рукотворный скелет, точнее, иссохший на солнце труп.
Звук давил на уши, угнетал. Что-то невыразимо тоскливое и зловещее было в этих глухих монотонных ударах, подхваченных воем ветра.
Откинув пыльное покрывало, Эдуард поднялся с циновки.
Очаг посреди юрты давно погас. Сверху, из дымоходного отверстия, на холодные угли сыпался мелкий песок, наполненный тусклым желтоватым светом.
Рядом не было никого. Ни Ярви, ни сурового пустынника по имени К'Халим, их неожиданного проводника. Эдуард почувствовал себя страшно одиноким.
До уха не долетало ни слова человека, ни ворчанья зверя. Лишь завывания безжалостного ветра и вездесущий звон, напоминавший похоронный.
На зубах неприятно скрипел песок. В воздухе ощутимо пахло гарью.
Откинув полог юрты, Эдуард вышел наружу и тут же остолбенел от зрелища, открывшегося его глазам.
Пустынный улус превратился в поле боя. Юрты и шатры пылали. Иссушенную солнцем землю покрывали распростёртые тела. Люди, верблюды, кони. Они были изрублены в куски, словно неизвестным убийцам мало было просто умертвить их. Нет, они искали выход своей ярости, вновь и вновь изливая её на своих жертв. Женщины, дети, старики — никого не пощадил злой рок. Никто не избежал его губительного прикосновения.
Над побоищем бушевала песчаная буря, милосердно скрывая истинный масштаб кровопролития.
Впереди, возле колодца, виднелась тёмная фигура человека. Подойдя ближе, Эдуард узнал в нём К'Халима.
— Они придут с бурей, дахил, — монотонным бесцветным голосом произнёс пустынник. — Они придут с огнём. Солнце пробудит их ото сна. Солнце и голод.
Пустым взглядом К'Халим смотрел навстречу ветру, в клубящийся песчаный сумрак бури. Только тогда Эдуард заметил, что из груди пустынника торчит окровавленный меч, а на осунувшемся лице засохли
Впереди появились тёмные силуэты. Слишком далеко, чтобы можно было разглядеть их через пелену взъерошенной ветром пустыни, но Эдуард сразу узнал эти холодные огоньки, напоминавшие светочи тюремных шахт.
Протянув вперёд руку, К'Халим двинулся им навстречу жуткой, изломанной походкой. Эдуард хотел остановить его, но ноги словно приросли к земле.
— Постой, — отчаянно позвал он. — Скажи мне. Скажи, кто сделал всё это?
— А ты разве не знаешь? — усмехнулся К'Халим, не оборачиваясь к нему.
Эдуард с ужасом понял, что теперь он слышит голос отца.
Фигура К'Халима медленно повернулась. Теперь на Эдуарда смотрело окровавленное лицо раздавленного камнями Хэнка. В его глазах словно отражались холодные голубые звёзды. Вытянутая вперёд рука напоминала копьё, наконечником которого был безжалостный указующий перст.
— Это сделал ты, — прозвучал суровый голос Натаниэля Колдриджа.
* * *
Ловя ртом воздух, Эдуард вскочил с циновки так, словно его ужалил скорпион.
Юрта выглядела точно так же, как во сне, но крохотные отличия успокоили бешено колотившееся сердце юноши. Над тлевшими в очаге углями висел покрытый копотью котелок. От горячей воды поднималась ленивая струйка пара.
Напротив в отдалении лежал Ярви. Укрывшись цветастым одеялом, напоминавшим тонкий ковёр, он спал, отвернувшись лицом к стене.
Через круглое отверстие для отвода дыма в жилище лился тёплый свет утреннего солнца.
Когда они пришли в селение, было уже совсем темно. Эдуард буквально валился с ног от усталости, ведь путь занял без малого три дня. И это по раскалённым камням и пескам Сыпучего моря!
Зимы здесь попросту не существовало. Во всяком случае, днём. Как вор, крадущий тепло, она приходила под покровом ночи. Тогда Эдуарда сотрясал озноб, заставлявший скучать по мучительному дневному зною.
Он словно чувствовал, как эта жестокая земля испытывает его на прочность. Бросая человека то в жар, то в холод, пустыня напоминала сурового кузнеца, закалявшего плоть.
Губы высохли и потрескались. Там, где тело не прикрывала одежда, покрасневшую кожу нещадно саднило. Лицо и руки потемнели, впитав в себя частичку палящего солнца. Только шрам на лице сохранил свой болезненный бледно-розовый цвет.
Снаружи звучали глухие голоса, говорящие на неизвестном Эдуарду языке. Мимо промчался ураган звонкого смеха, порождённый играющей детворой. Где-то поблизости ржали лошади. Пахло дымом, сухим деревом и пряностями.
Пустынное селение жило своей замкнутой жизнью.
Эдуард не стал обуваться. Поднявшись с циновки, он сразу ощутил под ногами прохладный песок.
Откинув в сторону плотный полог, закрывавший вход, Эдуард болезненно поморщился, прикрывая лицо руками. В глаза ударило яркое утреннее солнце, встававшее над пустыней.