Время орка

Гарин Дмитрий

Зора ничего не ответила, но и страха перед приближавшимся великаном не выказала, а бояться стоило. Ургаш был самым страшным орком, которого Ошу приходилось когда-либо видеть. Больше всего громила напоминал свирепого медведя, только что спустившегося с гор. Лысую, покрытую шрамами голову обрамляли колючие клочья угольно-чёрных волос. Над тяжёлой нижней челюстью возвышался единственный клык, похожий на длинный кинжал, а маленькие жёлтые глазки горели неподдельной яростью.

Занеся бугристую руку, он отвесил Зоре такую оплеуху, что та, не удержавшись

на ногах, рухнула на землю.

— Где ты опять шаталась и кого с собой притащила? — Ургаш опустил глаза на Оша.

«Она его дочь или женщина?» — почему-то подумал Ош, хотя нужно было думать о том, как поскорее убраться, спасаясь от этого чудовища.

— Меня сцапали люди, — ровным голосом ответила Зора, поднимаясь на ноги. — Его зовут Ош, он помог мне.

Жуткая физиономия Ургаша приблизилась к лицу Оша так близко, что он смог почувствовать зловоние, исходившее из раскрытой пасти.

— Ош, значит? — спросил великан. — А что, своего языка у тебя нет, Ош? И что за дерьмо у тебя с глазами? Ты что, полукровка?

Слово подействовало на Оша как ледяной дождь. Это было самым сильным оскорблением для орка. Полукровки, плоды противоестественной связи человека и орка, встречались очень редко, и сам Ош никогда их не видел, но с детства его учили тому, что это невероятная мерзость, даже в глазах орков. Ирония заключалась в том, что люди, насколько ему было известно, разделяли подобные воззрения.

— Я — орк. Настоящий.

— Почему бы мне не убить тебя, орк? — ответил Ургаш, и Ош понял, что тот не шутит.

— Я прошу тебя, — вмешалась Зора, — дай ему еды, железа, и он уйдёт. Или моя жизнь здесь больше ничего не стоит?

— С тобой я поговорю позже! — прогрохотал Ургаш и вернулся к разноцветным глазам Оша. — Так что ты скажешь, орк? Убить тебя?

— Делай как хочешь, — безразлично ответил Ош. Всё равно, с тех пор как его грудь пробила стрела, он был уже мёртв.

Повисло молчание: маленькие жёлтые угольки Ургаша изучали что-то в глазах Оша. Никто из собравшихся орков не смел подать голос. Все терпеливо ожидали, чем кончится эта немая беседа.

— Выгнали или сам ушёл? — наконец спросил Ургаш.

— Умерли, — ответил Ош, догадавшись, что речь идёт о его племени. — Все.

— Хворь?

— Люди.

От этого слова в страшной маске Ургаша что-то неуловимо изменилось, будто она дала трещину. Поразмыслив ещё пару мгновений, он отвернулся от Оша и зашагал прочь.

— Дайте ему пожрать, он остаётся, — кинул он на ходу и обратился к Зоре: — Сама будешь за ним присматривать.

— Вот ещё! — хмыкнула та, но Ургаш наградил её таким тяжёлым и долгим взглядом, что вся её отвага сразу куда-то улетучилась. — Хорошо…

Представление закончилось. Накрытая полинявшей звериной шкурой спина Ургаша удалялась прочь. Орки тоже стали разбредаться по своим углам, утратив к Ошу всякий интерес. Только Зора всё ещё стояла на своём прежнем месте, потирая опухшую щёку.

— Ургаш — вождь? — спросил Ош,

подойдя к ней поближе.

— Да.

— Он… всегда такой?

— Всегда.

Ош подумал, прежде чем задавать вопрос, который почему-то сильно его интересовал, и, набравшись храбрости, всё же спросил.

— Ты от его семени?

— Нет. И вообще это тебя не касается!

Зора вернула ему деревянное копьё.

— Если ты решил остаться, то я с тобой нянчиться не буду. Сам ищи себе угол, ты же у нас настоящий орк, — сказала она и зашагала прочь.

Ош провожал её взглядом, думая о том, что теперь делать. Ургаш даже не спросил Оша, хочет ли тот остаться. Впрочем, орк и сам неожиданно для себя понял, что совсем не против. В конце концов, куда ему было идти? Зима на пороге. Одинокий орк вряд ли протянет до весны. Вместе у них больше шансов выжить. Истина, которую ему в полной мере удалось осознать только сейчас.

— Пахнешь странно, — раздался над ухом шепелявый голос, и Ош, вздрогнув, резко обернулся.

Перед ним стоял старый сгорбленный орк, закутанный в хламиду из потёртой сыромятной кожи. Его глаза не светились в ночи. По их блёклому, мёртвому виду Ош догадался, что старик абсолютно слеп. Сморщенную, как сушёное яблоко, голову украшали вялые, свисающие лохмотьями уши необычайных размеров. При этом каждое пестрело россыпью всевозможных серёжек, сделанных из кости.

— Меня кличут Ушан, — представился старик, и Ош тут же поверил в это. — Крушитель велел тебя покормить. Пойдём.

Опираясь на изогнутую палку, старик уверенно двинулся через лагерь. Ош последовал за ним, думая о том, что никогда ещё не видел таких старых орков, тем более слепых. Потерять руку или глаз — это одно, но, как только орк становился обузой, племя без колебаний избавлялось от него. Чаще он уходил сам и больше не возвращался. Так было заведено.

Вокруг орки, составляющие это странное племя, занимались своими обычными делами. Кто-то штопал костяной иглой шкуры и лохмотья, которые они использовали в качестве одежды, кто-то точил топор о речной камень. Однорукий уродливый орк ножом скрёб растянутую на деревянной раме шкуру козла. Матери кормили детёнышей грудью, а мужчины, собираясь на охоту, что-то увлечённо обсуждали у костра. Пламя порождало огромные, оранжевые тени, пляшущие на скальных стенах лагеря, оживляя их. Орки были разными. Слишком разными.

— Кто они? — спросил Ош у старика.

— Я думаю, что ты уже догадался, — ответил, не оборачиваясь, Ушан. — Одних выгнали свои, другие ушли или бежали сами, третьи потерялись, четвёртые стали обузой, как я. У каждого своя история. Мы не племя. Мы скорее то, что люди называют «бандой». Да, банда Ургаша, банда изгоев.

Оша поразило, как хорошо и мудрёно умел говорить этот старик. Почти как человек.

— Ты давно здесь?

— Давно? Да, порядочно. — Ушан поскрёб пятернёй пятнистую лысину. — Я был одним из первых. Тогда нас не набралось бы и дюжины, а сейчас в лагере больше сотни голов.