Время падать, время летать
Шрифт:
Вот только именно Дигиаз стала главным сюрпризом, когда Король Крови со своим телохранителем поднялись наверх. Мы с Хеленой стояли у самой решетки, схватившись за прутья и вглядываясь в лицо Джоэла. Он молчал уже несколько минут. Не откликался, когда мы его звали. Нам нужно было убедиться, что он… дышал.
Первое, что я подумала, увидев спустившуюся к нам Принцессу Крови, что она сама хочет ввести мне кровь, чтобы меня помучить. Второе: что она сегодня выглядит совсем… другой. Алая помада размазана, создавая впечатление огромного клоунского рта. Темные тени нанесены на веки небрежно — ощущение, словно Дигиаз долго плакала.
Так выглядит чья-то некогда любимая кукла спустя года и испытания дождями и помойками.
— Ууу, какие зайки! — воскликнула она, увидев нас. Подбежала к клетке и тыкнула оторопевшую Хелену в нос. — Тееплая.
Мои глаза чуть из орбит не выскочили. Что чувствовала Хелена, пока Дигиаз трогала ее за щеки и подбородок, я боялась даже представить. Видимо, когда брезгливость достигла апогея, она отступила вглубь клетки. Принцесса разочарованно вздохнула. Я ожидала вспышки ярости, но… ее не последовало.
— Я вас помню, зайки. Правда, очень-очень смутно. Стерва Дигиаз вечно запихивает меня в самый темный угол, и все, что мне остается — подглядывать в щелку. От меня постоянно скрывают самое интересное! Я ей, видите ли, не нравлюсь. Как будто она кому-то нравится!
— Ты — близняшка Дигиаз? — нахмурилась я.
— Что? Неет, она мне не сестра.
К моему изумлению, принцесса развязала ремни на руках и ногах Джоэла. А затем… просто столкнула его вниз, на пол, чтобы сесть — нога на ногу — на его место. Джоэл застонал, попытался встать, но сил на это у него не хватило. Сдавшись, он растянулся на полу, прижавшись щекой к холодному камню. Хелена шагнула ко мне и вцепилась ладонью в мою ладонь. Я крепко ее сжала.
— Стерва Дигиаз — просто кровожадная дура, которой нравится носить мою кожу. — Принцесса Крови кокетливо заправила за ухо прядь, которой бы не помешала расческа. — А кому бы не понравилось? Эй, зайка, скажи, я тебе нравлюсь?
Она спрыгнула с койки, на которую вскочила всего несколькими мгновениями раньше, и присела на пол, подняв голову несчастного Джоэла за подбородок. В ее движениях скользила какая-то беспорядочность, хаотичная импульсивность, словно принцессе весь окружающий мир казался слишком медлительным… слишком правильным, и эту скучную правильность она всеми силами стремилась нарушить.
Джоэл прошептал что-то неразборчивое. Что бы это ни было, Принцессу Крови оно разочаровало. Она картинно надула губки, как ребенок, лишенный конфет. В сочетании с внешностью чокнутой барби и наклонностями садистки смотрелось это жутковато.
— Не трогай его, слышишь! — выпалила Хелена.
Я видела, что происходит с ней. Она сейчас была на том опасном этапе, когда боль за близкого человека затмевает страх. Начисто его убивает. И не надо быть ясновидящей, чтобы понять, как много они — Джоэл и Хелена — стали значить друг для друга. Это несомненно прекрасно, но… в таком состоянии человек обнажен. Совершенно безоружен. Никакого инстинкта самосохранения. Лишь гнев, затмевающий рассудок.
Но если принцесса пустит в ход свою силу… Хелене не поможет ее гнев.
— Зайка, ну что ты, — пропела близняшка
Я не видела страх в глазах Хелены — который ощутила сама после жутких слов близняшки Дигиаз. Я вообще не узнавала старую Хелену. В ней, в будто идеально отлаженном механизме, что-то сломалось. Как и предсказывал Король Крови, она винила себя в том, что происходило сейчас с Джоэлом. И не могла простить себя за его муки.
— Но у меня есть для вас чудеесная новость! — На лице Принцессы Крови появилась совершенно безумная улыбка, растянувшая алый рот, казалось, до самых ушей. Складывалось впечатление, что она не проводила больше нескольких минут в человеческом обществе, и понятия не имела, как правильно улыбаться. Потому ее улыбка была чем-то средним между оскалом зверя и улыбкой тряпичной куклы, которой усиленно растягивали уголки рта. — Я вас спасу.
Мне показалось, что я ослышалась. Заметив мою реакцию, сумасшедшая барби закивала головой. Она долго не могла остановиться и перестать кивать как болванчик — пока не обхватила голову руками.
— Так о чем это я?
— О нашем спасении, — настороженным тоном подсказала я.
Близняшка Дигиаз кивнула, не отнимая ладоней. К счастью, только один раз.
— Вы, зайки, нужны мне для одного очень-очень важного дела. Вы поможете мне, я — вам. Ой, наоборот. Сначала, конечно же, я вас освобожу. Потому что здесь вы совершенно бесполезны. Папочка позаботится. Но я выпущу вас. Честно-честно!
— И ты думаешь, что мы тебе поверим? — глухим голосом спросила Хелена.
Принцесса Крови послала ей неодобрительный взгляд.
— Фи, какая скучная. Никакого полета фантазии! Не зря я никогда не любила блондинок.
— Это у вас с Дигиаз общее, — с нервным смешком заметила я.
— С какой именно? — заинтересовалась она. — Со Стервой Дигиаз?
Я замерла от очень нехорошего предчувствия. Медленно произнесла:
— Подожди-ка. Тихоня, Стерва и…
— Чокнутая, — охотно подсказала Дигиаз. Или, вернее, одна из ее ипостасей.
— О нет. Только не это, — прошептала я, прикрыв глаза.
Одно дело общаться с сумасшедшей, другое — с сумасшедшей с расщепленным сознанием. Вот это мы влипли…
Чокнутая Дигиаз схватилась за прутья клетки и прижалась к ним. Ее лицо было слишком, слишком близко от моего, но я заставила себя не отшатнуться. Безумие… но, кажется, одна из личностей сумасшедшей принцессы могла стать нашим ключом к свободе. Осталось только не спугнуть такую странную удачу.
— Я хочу их убить, — прошептала Дигиаз. Стрельнула глазами вправо-влево, не поворачивая головы — будто боялась невидимых соглядатаев.
— Кого?
— Тихоню и Стерву. — Снова вернулась маска обиженной куклы — дрожащая слеза в огромных глазах и надутые губки. Вот только у меня не было ни единого сомнения в том, что Чокнутая Дигиаз может запросто перерезать глотку недоброжелателю. — Они такие строгие буки, вечно мне все запрещают! Контролируют… Говорят, я слишком бууйная. И чокнутая, ага. Что, когда за главную я, а они спят, я вечно натворю дел. А папочка потом злится на всех нас. И их бесит, что он мне все прощает.