Время подонков: хроника луганской перестройки

Борисов Валерий

Через пять минут он снова позвонил.

– Ну, как?

– Можешь приходить. Он пойдет к моей сестре, к братьям. Только приходи не раньше, чем через час.

Послышались короткие гудки в трубке.

«Молодец, Галка! – Подумал он о своей старой подруге. – Железный человек. Никогда не подведет!»

5

Но следующая неделя выдалась для Семерчука не совсем удачной. Словно его ангел-хранитель отвернулся от него. Саша Смирный почему-то не пришел к нему. А может, заходил и не застал его. Саша такой растяпа,

что ему и помогать не следует. Если не получится что-то сразу, то опустит руки и положится на веление судьбы. Но это его заботы. По Матвееву он не стал договариваться. Времена другие, авось, ему ничего не будет. Собственно говоря, так и произошло. Матвеева обком больше не трогал.

Новость, которую привез для него секретарь по идеологии – Кревский, была пострашнее. Он вызвал его к себе для притирки планов агитационной работы и сказал Роману:

– В Киеве возражают против вашей кандидатуры на должность зава отделом?

– Почему? – Внутренне похолодев, дрожащим голосом спросил Семерчук. Должность уплывала от него.

– Считают, что вы слишком молоды. Пока вам надо поднабраться опыта и предлагают другую кандидатуру.

– Пришлют, или из наших?

– Из области.

– Кого?

Кревский назвал кандидата из шахтерского города, но не того, которым руководил его отец. Семерчук знал нового кандидата на его должность.

– Так он не намного старше меня.

– Все же постарше. Он, только что закончил высшую партийную школу, и ему нужно подыскать соответствующую должность.

– И я закончил партийную школу. – Продолжал допытываться у Кревского истины, Роман.

И тот, дипломатично уходя от прямого ответа, все же вынужден был сказать Роману правду:

– За него хлопочут из ЦК. Очень влиятельные люди.

– Кто?

Кревский молча пожал плечами, не ответив на этот вопрос.

– Ну, а мнение нашего обкома не учитывается?

– Мы, конечно, заинтересованы, чтобы на этой должности работал наш человек, но им в ЦК виднее.

Умел говорить Кревский так, что не зацепишься за его слова. Недаром он учился заочно в дипломатической академии в Москве, на следующий год ее заканчивал и должен был перейти на новую, заграничную стезю работы.

– Да. – Только и смог разочарованно произнести Семерчук. – Значит, не стоит мне готовиться к выступлению на пленуме. – Это произнес он уже с горечью.

– Почему же? – Возразил Кревский. – Ваше выступление актуально. Тем более мы хотим впервые предложить альтернативные выборы. Перестройка и гласность позволяют это сделать. Приедет на пленум секретарь ЦК Енченко. Он куратор нашей области и Донбасса в целом. Как я понял, ему все равно, кто будет завом. Мы ему будем предлагать вас, но ему в ЦК могут сказать, чтобы поддержал другого. Так, что не отчаивайтесь, работайте. Мы стоим за вас. У нас в области показатели неплохие. Расскажем о вашей личной работе и ваших инициативах. Попробуем его переубедить. Может быть, вам придется лично ему рассказать о своей работе. Готовьтесь…

Роман ушел от Кревского в расстроенных чувствах. Как он старался все это время, работал дни и ночи – без всякого преувеличения. Даже свою семью не видит

за этой работой. И вот так получается! Ты не нужен обкому. Кто-то другой займет пригретое тобой место. Настроения работать пропало. А тут заявился к нему Литвяков. Пришлось решать вопрос с ним.

– Роман Богданович, мне, видимо придется уйти отсюда… – Поздоровавшись, расстроено сообщил он.

Попов, после проверки, составил справку витиевато. Прямо не указывал на виновность Литвякова. Но из ее содержания выходило, что Литвяков исказил факты своей проверки и сознательно сделал не те выводы, которые вытекали из созревшей обстановки. Справку надо было написать ему более жесткую.

– Я читал справку Попова. Как это вы могли так поверхностно подойти к проверке?

– Не поверхностно. Мы всегда писали подобные справки. Не выносить же все недостатки наружу. А сейчас…

– А сейчас перестройка, гласность. – Эти слова не сходили с уст партработников, и Семерчук к ним привык, как к ложке и вилке во время еды. Да, они и кормились всю жизнь пропагандой новых идей. – Надо учитывать новую обстановку. А вы сработали по старинке. Сейчас же только и говорят о новом мышлении.

Роман говорил с Литвяковым примирительно и поучающе, хотя тот был старше его. Ни в коем случае, Литвяков не должен подумать, что гнев первого обрушился на голову инструктора с его подачи. Но сейчас Роман не мог сильно притворяться, у него были свои заботы, которые заслонили заботы других.

– Знакомые же там работают… Не захотел подводить. У других подобные же справки о проверке прошли, а у меня нет. Сразу же попала на стол первого. Почему? Не пойму.

Семерчук понял, что Литвяков, может быть, догадывается о его роли в этом деле и решил, что пора и ему притвориться обиженным.

– Скажу вам, только сугубо между нами. Я, может быть, не буду заведующим отделом.

Литвяков удивленно поднял на него глаза.

– Почему? Вы уже давно и хорошо справляетесь с этими обязанностями. Кроме вас я не вижу другой кандидатуры.

– Я только что от Кревского. Он сказал, что ЦК хочет поставить сюда другого…

– Это неправильно.

Литвяков снова был самим собой и высказывал свою точку зрения, не взирая на авторитеты. Честное суждение было слабым местом в его работе. Но признание Семерчука, что он может оказаться временным исполняющим обязанности заведующего, убедило того, что Роман не виноват в его пролете. Они, как бы оказались в одинаковом положении.

– Но это сугубо между нами.

– Понял. Но вы останетесь в отделе, а куда мне идти?

– Найдут место. Свои кадры, даже снятые с работы с более строгими формулировками, чем у вас, у нас не бросают на произвол судьбы.

– Уже нашли. Предлагают или в гороно, или в районо, снова инструктором.

– Нормальное место.

– Я туда не пойду. Не хочу больше командовать. Пойду в школу учителем. Правда, одновременно предлагают быть завучем. Посмотрю.

– Не отчаивайтесь. Поймите правильно. У меня после такого известия секретаря, тоже нет никакого настроения. Поэтому не могу вам сказать утешающих слов. Но всегда заходите, чем могу, тем помогу.