Время прощаться
Шрифт:
Если уж говорить откровенно, я не возражала против того, чтобы подставить плечо и взять управление заповедником на себя, пока Томас занят. Все же лучше, чем видеть его сломленным, недостижимым. Такого Томаса — который явно существовал до того, как мы с ним познакомились, — я больше видеть не желала. Я надеялась, что именно благодаря мне он так изменился. Что одного моего присутствия достаточно, чтобы в будущем подобного не повторилось. И чтобы не создавать поводов для нового срыва, который может сломать Томаса, я делала все, о чем бы он ни попросил. Я хотела стать его
Через две недели после смерти детеныша — так я начала новый отсчет времени — я отправилась на оптовый склад Гордона за запасом провизии на неделю. Но когда стала расплачиваться кредиткой, платеж не прошел.
— Попробуйте еще раз, — посоветовала я.
Тот же результат.
Сгорая от стыда — ни для кого не было тайной, что у заповедника финансовые проблемы, — я пообещала Гордону, что съезжу к банкомату и привезу ему наличные.
Когда я вставила карточку, банкомат денег не дал. «Счет закрыт», — появилось на экране. Я бросилась в банк, решив поговорить с управляющим. Это явно какая-то ошибка.
— Ваш муж снял все деньги со счета, — сообщила служащая банка.
— Когда? — потрясенно уточнила я.
Она сверилась с компьютером.
— В прошлый четверг, — ответила она. — В тот же день, как попросил вторую закладную.
Мои щеки запылали. Я — жена Томаса. Как он мог принимать подобные решения, предварительно не обсудив их со мной? У нас семь слонов, чей рацион резко сократится, если на этой неделе не привезти продукты. А еще три смотрителя, которые в пятницу рассчитывают получить зарплату. Насколько я понимала, больше у нас денег нет.
Я не стала возвращаться на склад к Гордону, а поехала прямиком домой, рывком вытащила Дженну из автокресла — дочка расплакалась, — ворвалась в дом и стала звать Томаса, но он не откликался. В загоне с азиатскими слонами я застала Грейс, которая готовила жмых, и Невви, которая обрезала побеги дикого винограда, но Томаса никто не видел.
Кода я вернулась домой, меня уже поджидал Гидеон.
— Ты что-нибудь знаешь о доставке из питомника? — спросил он.
— Питомника? — повторила я, думая о детях. О Море.
— Да, питомника для растений.
— Не принимай доставленный груз, — велела я. — Заблокируй.
И тут появился Томас, который, размахивая руками, велел грузовику въезжать в ворота.
Я передала Дженну Гидеону и схватила мужа за руку.
— Можно тебя на минутку?
— Вообще-то нет, — ответил он.
— И все-таки, — не уступила я и затащила его в кабинет, закрыв за собой дверь. — Что в грузовике?
— Орхидеи, — ответил Томас. — Только представь: целое поле пурпурных орхидей простирается до самого загона с азиатскими слонами! — Он улыбнулся. — Я мечтал об этом.
Он купил целый грузовик экзотических цветов, которые нам были совсем не нужны, потому что мечтал о них? Орхидеи на этой почве расти не будут. И они не дешевое удовольствие. Эта покупка — выброшенные на ветер деньги.
— Ты купил цветы… Твоя кредитная карточка закрыта, а на счету ни копейки!
К моему изумлению Томас просиял.
— Я не просто цветы купил.
Сама по себе идея неплохая, но совершенно не ко времени. У нас нет денег, чтобы вложить их в реконструкцию. Мы едва сводим концы с концами.
— Томас, мы не можем себе этого позволить.
— Сможем, если не будем никого нанимать со стороны.
— У Гидеона нет времени…
— Гидеон? — Он засмеялся. — Не нужен мне Гидеон. Я сам справлюсь.
— Как? — удивилась я. — Ты же не разбираешься в строительстве!
Томас как-то странно взглянул на меня.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
И глядя ему в спину, я подумала, что он сам не знает, насколько прав.
Я сказала Гидеону, что произошла ошибка и орхидеи необходимо вернуть. До сих пор не представляю, как ему удалось совершить чудо, но он вернулся с деньгами, которые мы тут же отвезли на оптовый склад Гордона в уплату за тачки с капустой, перезревшими кабачками и переспевшими дынями. Казалось, Томас даже не заметил, что орхидеи уехали; он был слишком занят строительством на чердаке сарая с африканскими слонами: что-то пилил и стучал от заката до рассвета. И каждый раз, когда я спрашивала, как продвигаются дела, он только рявкал в ответ.
Возможно, размышляла я как ученый, у Томаса такая реакция на горе? Может быть, он с головой окунулся в новый проект, чтобы не думать о том, что мы потеряли? И я решила, что лучший способ отвлечь его от новой прихоти — помочь вспомнить то, что у него еще осталось. Поэтому я придумывала изысканные блюда, хотя раньше ничего сложнее макарон с сыром не готовила, собирала перекусить и, приведя Дженну к сараю с африканскими слонами, приглашала Томаса присоединиться к нам за обедом. Однажды я спросила у него о проекте.
— Позволь хоть одним глазком взглянуть, — взмолилась я. — Я никому ничего не скажу.
Но Томас покачал головой.
— Это стоит того, чтобы немножко подождать, — пообещал он.
— Я могла бы тебе помочь. Я хорошо рисую…
— Ты много чего хорошо делаешь, — ответил Томас и поцеловал меня.
Мы много занимались сексом. После того как Дженна засыпала, Томас приходил из сарая, принимал душ и забирался ко мне в постель. Наши занятия любовью скорее походили на безысходность — как будто я пыталась убежать от воспоминаний о детеныше Моры, а Томас пытался привязать себя к чему-то, чтобы было за кого зацепиться. Казалось, я ничего для него не значу и ему подошло бы любое женское тело, но я не винила мужа, потому что тоже пользовалась им, чтобы забыться. Устав, я засыпала, а посреди ночи, когда моя рука пыталась нащупать Томаса, его уже не было.