Время щенков
Шрифт:
Глава 19
Глава 19
Девять Драконов согревают этот мир своим дыханием, не позволяя ему замерзнуть. Восемь из них передают друг другу солнце и луну, а девятый, Магт, Величайший, повелитель времени, следит за этим из центра круга. Когда Магту надоест крутиться вокруг собственного хвоста, он плюнет на все, и этому миру придет конец. Так рассказывал мне в Къольхейме братец Свен. В «Завещании Драконов» все расписано гораздо красивее и возвышеннее, но смысл тот же.
Пока что Прозрачного все
Минуло три недели. Город жил прежней жизнью. Искры костров на празднике Сольворст прожгли не больше штанов и юбок, чем в прошлом году. Трещины на корках перепеченных караваев если и складывались в рожи тиллов, то были те не страшней, чем прежде. Люди, поняв, что ни конца света, ни повышения налогов не предвидится, вернулись к обычным делам и занятиям.
Адептов секты Ждущих успешно вычисляли и отлавливали в Гехте и других городах. Всех удалось взять живьем. Некоторые – не фанатики, простые замороченные люди – являлись в Палату Истины сами, не дожидаясь, пока на порог явятся стражники в сопровождении жреца в алой мантии.
Все говорили примерно одно и то же. Не убивал я, хесса главный прознатчик! Домом своим клянусь, не убивал! На собрания только… Любопытства ради… Не знал… Не понял… Думал, в книжке плохого не напишут…
Гида исчезла. Может быть, ее схватили служители Дода, а может, ей удалось скрыться. Не знаю. Храм Багряного никогда не посвящает мирян в свои дела.
В одно прекрасное утро Хельгу, Оле Свана и меня вызвали в королевскую резиденцию. Сестру и капитана собирались чествовать как изобличителей и победителей изуверской секты, ну и я оказался к тому причастен. Не к секте, а к борьбе с ней.
Ни дворец, ни прием не впечатлили. Тронный зал поражал бы роскошью, но слишком уж часто лезла в голову мысль о мокрых тряпках, пыли, которую торопливо и халтурно смахнули, и о забытой по углам паутине.
Придворные напоминали рыночную толпу – та же пестрота и галдеж.
Что еще? Вежливая улыбка Хельги, ее предупреждающий взгляд – смотреть все-таки надо на короля, а не на сестру.
Его Величество бубнит, как кожекрыл на рассвете. Преданные нам вурды… Опора престола… Истинное сокровище Фимбульветер… Верность и отвага должны быть вознаграждены…
Похоже, этой речи лет столько же, что и династии Ильвъенгов.
Но когда король вручал мне наградную шпагу – эфес бугрится колючими драгоценными камнями, не то что фехтовать, в руке держать неудобно, – Хрольв Ясный улыбнулся вполне по-человечески и тихо шепнул «молодец!».
Незадолго до этого, убедившись, что я ближайшее время не собираюсь помирать ни от последствий допросов, ни от мук разбитого сердца, Оле Сван загнал меня в угол и устроил собственное расследование всей истории с сектой, храмом Дода и Баккеном. В начале был вопрос какого фунса вообще, в конце подробнейший разбор всех моих действий в той или иной ситуации. Вся беседа сопровождалась капитанской руганью, взываниями к Драконам и подзатыльниками. О чем вообще думал, щ-щенок? Сестра твоя знаешь как переживала? Однако, когда Сван выяснил, что хотел, он посмотрел на меня внимательно, будто бы даже одобрительно и проворчал:
–
Еще раньше я немного поругался с Хельгой. Она хотела, чтобы я уехал в Къольхейм, я упирался. Как поругались, так и помирились. Чуткая все-таки у меня сестрица.
Еще раньше доктор Трюг вправил мне руку, восхищаясь искусством рыжего Тария. Поберег бы я после лечения жреца плечо пару-тройку дней, все бы уже зажило.
Еще раньше… Стоп, Ларс Къоль, так можно добраться до самого сотворения мира Драконами. Хватит про себя, пиши про город.
Король со свитой отбыли обратно в столицу, и ночами неосвещенная резиденция снова нависает над городом словно гигантский темный кожекрыл.
Кот хессы Кёб по-прежнему сидит на подоконнике, взирая на мир с еще большим презрением.
Дочь метельщика Кори поступила к Торе Хольм и теперь стоит за прилавком кондитерской. Она такая же хрупкая и воздушная, как Гида, но шустрая и языкастая. Ухажеров у нее хватает, но драки за храмом Хандела прекратились.
Сам Кори не вылезает из булочной – следит за дочкой и ухлестывает за Торой.
Герду возят по городу. Разнаряженную, словно дочь короля, напудренную, завитую. Со свитой. Узнать мою радость сложно. Народ сначала глазел на это зрелище и шептался о прибывшей из столицы новой жрице, но теперь интерес поугас. Однажды Тора Хольм поймала меня на улице и долго расспрашивала, почему не видно Герды, как же это она не смотрит на такую красоту и интересность. Я буркнул нечто невразумительное и удрал.
Встречая жреческое шествие, я придерживаю Вестри за ошейник, чтобы не кинулся целоваться и не нарушил все благолепие.
Мне ни грустно, ни обидно. Есть Герда на свете? Есть. Хорошо ей сейчас? Хорошо. Ну вот и славно. Все равно у хронистов редко бывают свои семьи…
Умный и хладнокровный Оле Сван как-то сказал мне, что нельзя думать о своей муке, давать ей волю, иначе от этого уже не избавиться, ничего не будет, кроме боли. И тогда останется только застрелиться. Или украсть Герду. Если только сама она на это согласится.
Об этом и думал я, съежившись на своем стуле, сердито вытирая слезы рукавом и тщетно пытаясь углядеть среди раскиданных на столе книг ответ, куда может податься злодей короны с похищенной жрицей в охапке, когда дверь тихонько приоткрылась и в кабинет скользнула Герда.
Она словно явилась из прежних времен – те же клетчатая шаль, белый чепец, рыжая юбка. Только личико слишком уж чистое, хотя нет, вон возле уголка рта пунцовое пятнышко несмытой помады.
– Здравствуй, Ларс.
– Здравствуй, Герда.
Надо было вскочить ей навстречу, обнять, а я сидел, как примороженный.
Герда, вздохнув, устроилась на стуле для посетителей.
– Вот, Ларс. Ушла я из жриц. И то, какая из меня слу-жи-тель-ни-ца. Там знать надо много, уметь, а я… Только людей смешить.
От такой новости впору вскочить на стол и сплясать лихой сольспранг, а я продолжал изображать камень у дороги.
– Тебе дали отпущение? Но ведь это могут сделать только верховные жрецы, а они все три дня как уехали из города.