Время в нас и время вне нас
Шрифт:
Обнаружены изменения оценок временных отрезков в сторону преувеличения при работе летчиков в спокойных условиях и в сторону преуменьшения по мере нарастания эмоционального стресса, при усложнении полетной обстановки.
Такое укорочение длительности протекающего времени в состоянии стресса отражает человеческие стремления сократить срок пребывания в ожидании, что нашло свое яркое выражение в словах Фауста, обращенных к Мефистофелю: «Пусть будет то, что суждено судьбой, бес, помоги, промчи мне время страха!» (Перевод Н. Л. Холодковского.)
Очень ярко укорочение длительности «индивидуальной минуты» обнаруживается
В тех случаях, когда человек попадает в крайне опасную ситуацию, связанную с непосредственной угрозой жизни, как это бывает в профессиональной деятельности пилотов и водителей наземного транспорта или во время соревнований или тренировок по техническим видам спорта (мотокросс, автомобильные гонки, полеты на дельтаплане и т. д.), дело идет уже не только об изменении в малых пределах длительности «индивидуальной минуты», но об изменении самого масштаба времени.
Феномен изменения масштаба времени сводится либо к его «растягиванию» — тогда человек успевает в невероятно короткий срок не только принять решение, но и реализовать его, либо к «сжатию» — тогда человек не успевает сделать то, что вполне можно выполнить без спешки. Ситуации со «сжатием» времени описаны, например, в книге А. А. Леонова и В. П. Лебедева «Восприятие пространства и времени в космосе» (М., 1968). Два члена экипажа загоревшегося самолета погибли потому, что командир переоценил длительность промежутка времени между подачей им команды катапультироваться экипажу и собственным катапультированием, прежде чем он получил подтверждение, что команда принята. В состоянии страха время для него сжалось.
У спортсменов такое сжатие времени вызывает фальстарт — они преждевременно срываются с места. Некоторые парашютисты вообще не могут сделать затяжного прыжка, поскольку открывают парашют, допустим, через 8 секунд, будучи уверены, что прошло уже 15–20 секунд. Ю. А. Гагарин спокойно открывал парашют через 50,2 секунды при задании открыть его через 50 секунд.
Субъективное убыстрение времени бывает и при высоком напряжении. Так, А. А. Леонов при выходе в безопорное космическое пространство отметил, что время, отведенное для работы вне корабля, пролетело очень быстро, как 1–2 минуты.
Что касается субъективного замедления течения времени, исследование этого феномена проводилось на летчиках, которые не подозревали, что ведут самолет с двойным управлением, Неожиданно для пилота выключалась приборная доска, а самолет бросали в пике, то есть через 40 секунд он должен был бы врезаться в землю. Многочисленные скрытые телекамеры фиксировали каждое движение испытуемого летчика.
Было выявлено три типа реакций:
паника и паралич деятельности (пилот бросал управление);
поиск выхода методом тыка (пилот беспорядочно дергал ручки управления; этим методом можно было вывести самолет в нужное положение примерно в течение двух минут);
мгновенное верное решение (пилот сам выводил самолет в нужное положение за несколько секунд).
На вопросы «Почему
Аналогичные данные были получены при исследовании дельтапланеристов. Удачно выполненные полеты, во время которых нередко возникали сложности, им казались более продолжительными, чем это было на самом деле. Сопоставление длительности полета и длительности «индивидуальной минуты» показало, что имеются два разных механизма удлинения времени — небольшое увеличение длительности минуты и резкое, кратковременное изменение масштаба времени.
Вспомним об изменении масштаба времени в сновидениях. Это позволяет предположить, что в момент смертельной опасности мозговые образования не просматривают поочередно разные версии, а создают эти версии поведения разом, параллельно. В сознание «к исполнению» поступает та единственная, которая ведет к спасению. Такое состояние не бывает длительным, скорее всего — во избежание дурных последствий для мозга.
Что это действительно так, показывает проведенный нами анализ особенностей принятия решений в условиях реальной опасности. Для данной ситуации характерно следующее:
1. Решение принималось при осознании наличия опасности, необходимости действовать, в состоянии тревоги, но не страха. Глубина опасности и все последствия не рассматривались, все внимание фокусировалось исключительно на том, что следует предпринять. При: этом четко представлялась конечная цель. Это состояние точно описано космонавтами Г. Береговым и В. Пономаренко в статье «Профессия одержимых» (Коммунист, 1980, № 4), где приводится высказывание летчика-испытателя со стажем более сорока лет, считающего главным «умение в минуту опасности хладнокровно рассуждать, думая о том, что необходимо сделать, а не о том, что со мной может быть».
2. Время принятия решения очень короткое (внезапное озарение), человек может даже начать действовать прежде, чем сам поймет, что решение принято.
3. Решение воспринимается как безусловно правильное и единственно возможное. Убежденность принявшего решение заставляет окружающих бездоказательно ему следовать (даже если решение принял неофициальный лидер группы).
4. Принятое решение в первое мгновение необъяснимо. В дальнейшем возможно: додумывание доказательств, отказ от попытки объяснить, почему решение было именно таким; если человек был один, то, кроме двух первых вариантов, возможна амнезия — человек вообще не понимает и не помнит, как вышел из создавшегося положения.
5. Для принятия решения в условиях реальной опасности, по-видимому, необходима определенная психологическая структура, в частности — задержанная реакция страха. Вообще эмоциональные реакции и сопутствующие им (или определяющие их) изменения биопотенциалов мозга требуют энергетических затрат и развиваются несколько отставленно во времени, однако в данном случае имеет место крайняя степень выраженности этого явления. Принявший и осуществивший решение человек нередко только через много часов начинает осознавать, что могло бы случиться, и тогда переживает уже непонятное для окружающих потрясение.