Время в тумане
Шрифт:
— Попробую… — Майкл потоптался на месте. — Меня зовут Миша. В общем, Майкл. А его — Алексеем.
— Короче и жесты, — попросил я.
— Короче, короче. Что же это за разговор? Ну ладно. Майкл! — От тычка себе куда-то в область желудка он даже прогнулся. — Алекс!
На всякий случай я тоже прогнулся в пояснице.
— О! Майкл! Алекс! — ребята разом заулыбались. Затем маленький ткнул себя в грудь таким же лихим жестом, как Майкл:
— Хосе!
— Артур, — представился второй. Его глаза блестели.
— Слушай, а как же сказать им, что мы хотим обменяться сувенирами? — Майкл опять
— Покажи значок и скажи просто: «Сувенир».
— Мы хотим обменяться с вами значками в знак дружбы. Сувенир! — У Майкла явно был талант коллекционера сувениров.
— О! Сувенир! — Хосе стал что-то горячо спрашивать у Артура, а затем оба развели руками.
— Извинит. Сувенир — нет! Сувенир — там! — Артур показал в глубину парка.
У Майкла был вид лошади, которую стали останавливать на полном галопе.
— Да, да. Нет сувенир, — Хосе виновато разводил руками.
— Не повезло тебе, Майкл, — сказал я. — Обсувенирились они. У нас в Пригорске такие коллекционеры!
— Да… — Майкл, кажется, совсем остановился. — Извините, ребята. Э, да что там. Держи, Хосе, — он протянул свой значок. — Между прочим, отряд наш называется «Дружный». Вкалывали, что надо.
— Нет, нет, — Хосе отчаянно размахивал руками.
— Берите, — я протянул свой значок Артуру.
— Спасибо. Много спасибо, — взяв его, сказал Артур.
Я взглянул на Майкла. Тот неловко пытался приколоть значок к рубахе Хосе.
Я помог ему, и мы разошлись.
Майкл шел чуть впереди. Вдруг он обернулся и что-то хотел сказать мне, но не успел.
— Друзья, — это кричал Артур, — стойте! Сувенир! Сувенир!
Они подбежали, и Хосе протянул Майклу руку. На ладошке что-то блеснуло.
— Сувенир! Милесимо [3] . Милесимо Чили, — сказал Артур, показывая на маленькую ладошку Хосе.
— Спасибо, — сказал я и посмотрел на Майкла. Он уже вертел в руках монетку, и ему было явно не до меня.
3
Милесимо — мелкая чилийская монета (до 1973 г.).
— Ну вот и прощай, Кубань, — Майкл глядел в окошечко самолета, когда через четыре дня мы улетали в Челябинск. — Прощайте, чилийцы. Славные ребята! Жалко их. Только приехали и случись же такое. Матери, отцы там, а они здесь. Да, нелегко будет.
— Нелегко, — согласился я. — Только что их жалеть, они сами кого хочешь пожалеют. Вспомни, какие у них были лица на митинге. А как они скандировали: «Вива Чили!», «Вива Альенде Сальвадоре!» Они произносили эти слова, как клятву. Да, наверное, так оно и было. Они клялись на верность той, своей Чили. И уверены они, что «это» ненадолго.
Мы помолчали. Внизу спичечными коробками медленно проплывали домики, сверкали серебром лиманы и озерца. Отсюда, от этой высоты появлялось ощущение, что во все происходящее на Земле можно вмешаться, можно поправить, что там, на Земле, все должно быть хорошо.
Не знали тогда Хосе и Артур, что «это» окажется живучей. А главное, «это» питалось кровью, не могло существовать без крови. Так уж «это» было устроено.
Автобус,
«Жаль, Майкл не смог лететь, — думал я. — Вывихнуть ногу в последний день работы!»
Утром, в Челябинске, перед тем, как уезжать в аэропорт, я зашел к нему. Дверь открыла его младшая сестренка.
— Здравствуй, Катерина, — сказал я, — ну, как там больной, дышит?
— Дышит, дышит, — бойко ответила Катя, — и даже прыгает.
— Как дела, Майкл? — спросил я, пожимая ему руку. — Катерина говорит, что ты уже прыгаешь?
— Дела, дела, — вид у Майкла был мрачный. — Вот ты еще неделю гулять будешь, а тут… — Майкл махнул рукой, помолчал и добавил: — А в общем, ничего страшного. Никаких там трещин нет, врач мне снимки показывал, опухает только, ну, да мне мать компрессы кефирные делает, здорово помогает. А ты, значит, летишь?
— Лечу, — сказал я, — надо мать повидать, уже два года дома не был, все стройотряды да стройотряды.
— Лети, лети, — Майкл встал с постели и допрыгал к «своему» шкафчику.
В этом шкафчике он хранил сувениры. А их у него было немало: элегантные сувениры из Москвы и Ленинграда, целый хоровод матрешек, ракушки с черноморских курортов. Было здесь и ожерелье, которое Майкл выпросил у старика-чукчи, когда наш стройотряд работал на Чукотке. А по краям шкафчика висела гордость Майкла — пара настоящих, новых («нехоженых», говорил Майкл) лаптей. Привез он их из Коми: мы там работали на Печоре. Где Майкл раздобыл эти лапти — для меня до сих пор загадка. Взяв что-то в шкафчике, Майкл протянул сжатый кулак.
— Отгадай, что здесь? — он посмотрел на меня и разжал пальцы. На ладони сверкнула монета. Это было милесимо, которое подарил ему Хосе.
Майкл проковылял обратно к постели, помолчал, а потом сказал:
— Знаешь, нога не в счет, сам виноват, а в общем, мне везло эти два года, просто чертовски везло. Везло во всем, за что бы ни брался. В спорте, учебе… И знаешь, отчего? У меня появился талисман, и он помогал мне. Милесимо, которое мне подарил Хосе, обладает таинственной силой… Хочешь — верь, хочешь — нет. Однажды я не взял его на экзамен и — «завал», а ведь учил, учил все три дня. Конечно, я не верю ни в какую чудодейственную силу. Главное, что-то случилось со мной. После той поездки я по-другому стал относиться к себе, к жизни. Вот ты улыбаешься, не веришь, а недавно со мной случай был. Еду в троллейбусе. На заднюю площадку детина вваливается и давай ругаться. Матерно и грязно. Я обычно не реагировал, но теперь перед глазами Хосе, Артур — и никакого страха. — Майкл замолчал.
— Ну и чем закончилось? — спросил я.
— Да чем… Стоило мне начать, а там помогли. Вытолкали детину взашей. — Майкл посмотрел и улыбнулся. — Вот так. А милесимо… Милесимо отдай все же Хосе… Оно ему сейчас нужнее.
…На предпоследней остановке перед автостанцией я сошел. В Пригорске наступал тихий, так похожий на тот — двухлетней давности — южный вечер. Было немного душновато. Но я знал, что это ненадолго. Быстро наступит темнота, а вслед за ней придет свежесть чуть разбавленного запахом невидимых цветов воздуха.