Время вестников
Шрифт:
До сей поры по одним общим очертаниям безликой, безмолвной и неподвижной фигуры в темной рясе Гай мог лишь предположить, что комплекции его противник неслабой. Едва спутник эпарха пришел в движение, стало ясно, что он к тому же быстр как змея – десяток шагов, что отделяли его от Гая, «монах» одолел в два прыжка, так что ноттингамец даже не успел вытянуть из ножен меч. И еще выяснилось, что в широком рукаве рясы «монах» скрывает короткий кинжал, нацеленный Гисборну в горло. Отточенная сталь блеснула у самого лица. Хорошая реакция пополам с везением спасли ноттингамца, но устоять на ногах ему не удалось. Сцепившись, они покатились по каменному полу.
Гаю
«Еще немного – и он меня прикончит», – панически подумал Гай. Он боролся как мог, но телохранитель Дигениса был сильнее, и позиция у него была выгоднее. Совсем близко Гай увидел переломанный нос, впалые щеки, заросшие сизой щетиной, увидел злые желтые глаза. Ощутил под челюстью холод лезвия. Убийца чуть приподнялся, чтобы обеими руками вогнать клинок. На долю секунды хватка его ослабла, и этот последний шанс ноттингамец использовал сполна: вырвав руку, он с размаху вдавил палец противнику в глаз.
«Монах» испустил невнятный вопль боли, нечто среднее между воем и мычанием, выронил кинжал и прижал ладони к изуродованной глазнице. Ударом в челюсть Гай сбросил его с себя, пнул в бок, откатился, вскочил, пригнулся, выставив руки перед собой и в горячке совершенно позабыв про болтающийся на боку меч. Краем глаза он углядел поодаль Зоэ и Дигениса. Престарелый эпарх и его ученица выглядели так, словно бы некое колдовство обратило их в камень посередине странного танца: тесно прижавшись друг к другу, ладонь к ладони, пальцы переплетены и стиснуты намертво. Гаю показалось, что оба изо всех сил пытаются то ли сжать, то ли, наоборот, разжать кулаки, при этом лицо Зоэ белее мрамора, а на костистой физиономии эпарха застыл нескрываемый ужас.
Телохранитель Дигениса атаковал снова, однако на сей раз Гисборн был готов, к тому же полуослепший византиец двигался далеко не так ловко, как прежде. Гай легко увернулся от его захвата и с разгону впечатал «монаха» лбом в ближайшую мраморную колонну. Хруст от удара кости о камень был слышен отчетливо. Убийца мешком сполз у подножия колонны и более не шевелился.
– Вот сволочь… – Зоэ сидела на полу, опустив плечи и тяжело, с присвистом дыша. Кирие Дигенис был по меньшей мере в три раза старше девицы, но за свою жизнь сражался с отчаянием загнанной в угол крысы. Эпарх великой столицы лежал ничком, запутавшись в просторном плаще. Мутный взор Гая остановился на иссохшей руке с чудовищно скрюченными пальцами, впившейся в складки черной ткани. Раза два или три пальцы слабо вздрогнули, как лапки раздавленного паука. – «Скорпионом» меня прикончить хотел, мерзавец, сам же и напоролся… Гай! Гай, ты цел?
– Почти, – просипел англичанин, ошеломленно глядя на два мертвых тела. – Кх… какой скорпион?
– Вот этот! На, полюбуйся! – девица осторожно стянула с указательного пальца Константа Дигениса поблескивающий серебром перстень с россыпью темных, почти черных рубинов и подошла поближе, желая показать
В иное время, возможно, Гай искренне восхитился бы смертоносным творением византийского ювелира, но теперь ему явно было не до того.
– Зоэ… Зоэ, мы должны избавиться от трупов!..
Ромейка вздохнула, нежно проведя холодными пальцами по лицу Гая. Прикосновение слегка привело его в чувство.
– Как ты предлагаешь от них избавиться, дорогой? – мягко спросила Склирена. – Разрубить на кусочки и запихать останки под алтарь?
– Э-э… – Гисборн с силой потер лоб и тревожно уставился на рыжую девицу. – Что же мы с тобой натворили? Совершили убийство в церкви! («Причем именно в той, которая до сей поры была единственным местом Константинополя, не оскверненным чьей-либо смертью», – глумливо подсказала память). Да, мы защищались, но кто станет слушать наши оправдания? Мы ведь прикончили не кого-нибудь, вашего градоправителя, правую руку базилевса!
– Знаешь, я заметила, – пробормотала Зоэ. Девица напряженно размышляла, резким взмахом руки велев Гаю придержать язык. В рыжекудрой голове рождался очередной сногсшибательный замысел. Уходили мгновения. Сквозь витражи робко пробились первые тусклые лучи утреннего солнца, за стенами капеллы просыпался огромный город.
– В греческом языке есть такое понятие – Фатум, – внезапно нарушила сосредоточенное молчание госпожа Склирена. – Оно очень древнее, оставшееся еще с языческих времен. На норманно-франкский оно переводится как «рок» или «судьба». Иногда – как «неодолимость». Некоторые говорят – «случай». Когда вмешивается Фатум, умолкают даже боги. Остается только человек, его решения и его судьба. Мы стоим на развилке. Если сделаем еще шаг, обратной дороги не будет. Знаешь, – она сплела пальцы в замок, чтобы не дрожали, – знаешь, еще вчера я твердо решилась ответить тебе – «да». Да, гори оно все ясным пламенем. Обвенчаемся и уедем вместе. В Палестину, в Англию, все равно куда. Но сейчас я говорю другое: оставь меня, пока еще не поздно. Я слышу колокола Фатума. В моей жизни ничто не будет таким, как прежде. Может, я погибну. Может, уцелею. Ты уже понял, что такое моя родина. Гнездо аспидов. Уходи, Гай. Не встревай в наши игры. От них разит скверной и ложью.
– А от твоих слов разит глупостью, – не выдержал мессир Гисборн, чувствуя, как растерянность и недоумение в болящей голове уступают место разгорающейся злости. – Изабель… Зоэ, ну что ты несешь? Ты всерьез полагаешь, что я преспокойно встану и побегу прятаться, бросив тебя на растерзание? После того, как я полгорода перевернул, разыскивая тебя? Фатум или не фатум, а я тебя не оставлю. Если нам суждено умереть, значит, так тому и быть. Я больше не позволю тебе одной лезть в неприятности. Прекратим этот бесполезный спор. Ты все решила. Я тоже решил. Будет куда проще, если ты просто расскажешь мне, что ты еще задумала.
– Сейчас увидишь, – прошептала Зоэ. – Ох, Господь Триединый, спаси и помоги… самой страшно.
Она поглядела на недоумевающего Гая, погладила его по щеке, улыбнувшись вроде бы через силу, и отошла к алтарю. Там постояла немного, склонив голову, потом вздохнула глубоко и вдруг завопила так, что англичанин подскочил от неожиданности:
– Эй, кто-нибудь!!!
Из заалтарной темноты немедленно вынырнул монах и испуганно зашикал на нарушительницу спокойствия. Зоэ жестом подозвала его поближе.