Время выбирать
Шрифт:
Голова была тяжелой и вязкой. С трудом разлепив веки, Леда встретилась с двумя парами встревоженных красных глаз. Руон осторожно прикоснулся тыльной стороной руки к ее виску
— С вами все в порядке, Странница?
— Нормально, — хриплый голос показался ей самой совершенно незнакомым. — Твой сын впервые принял материальную форму?
— Да. Когда нас ударила волна боли, он обрел тело.
— Поздравляю, — проворчала Леда, раздраженная гордостью и счастьем, звучащими в голосе грозного Бога и попыталась сесть. Ей удалось это только со второй попытки. Шипя от боли во всем теле, она огляделась и растерянно хмыкнула: — Странно.
Руон аккуратно
Картина не радовала. Мало того, просто не могла существовать. Однако Странница была достаточно опытной, чтобы отличить реальность от морока. И здесь, без сомнения, была реальность. Но вот только эта реальность противоречила всем законам мироздания! Нужно было разобраться, что происходит? Леда села в позу сосредоточения и погрузилась в глубокий транс, не обращая никакого внимания на двух богов, испуганно наблюдающих за ее манипуляциями. Аккуратно, медленно она чуть приспустила щиты вокруг своего сознания и потянулась вовне. На нее тут же обрушилась волна тошнотворной боли. Постаравшись отстраниться от нее, Странница начала обследовать окружающий мир. Через несколько мгновений она прервала контакт и, тяжело дыша, откинулась на спину.
— Что там? — тревожно спросил ее Руон, укачивая ревущего благим матом сына.
— Этот мир умирает, — Леда сглотнула, стараясь побороть тошноту. — Точнее, он разлагается заживо. И я не могу понять, что тут произошло. Гниение затягивает все, что сюда попадает. Если бы не защита…
— А местный бог? — спросил Руон, ежась от открывшейся ему картины. Если бы он попал сюда без Странницы, то наверняка уже превратился бы в подобие тех несчастных животных.
— Разлагается вместе со своим миром. У меня такое ощущение, что все началось именно с него.
— И что нам делать?
— Убираться отсюда как можно скорее. Этот мир тянет жизнь из всего, что сюда попадает. Я попытаюсь вернуться домой, — Леда задумчиво оглядывалась по сторонам.
Руон сжался, не замечая, что изо всех сил прижимает к себе сына. Словно почувствовав его ужас, Странница удивленно взглянула на него.
— Ты чего дергаешься?
— Ты оставишь нас здесь? — Леда несколько мгновений рассматривала его, а затем с усталым вздохом констатировала: — Все-таки ты — сумасшедший бог!
— Но ты сказала…
— А что, ты можешь мне помочь с возвращением? — голос Странницы просто сочился сарказмом. — Или мне все-таки придется все делать самой?
— Прости, — Руон опустил голову. — Просто…
— Ладно. Я в курсе, что ты никому не доверяешь.
— Откуда? Я, вроде, ничего такого не говорил! И читать меня сквозь мои щиты ты тоже не могла!
Леда растерянно посмотрела на разгневанного бога и вдруг ухмыльнулась
— Поглоти меня Бездна! Интересно, как это возможно?
— Что? — в голосе Руона сквозило подозрение.
— Кажется, ты стал моим спутником. Только этого мне и не хватало!
— Но это невозможно!
—
Странница снова приняла позу сосредоточения, собирая всю оставшуюся у нее энергию и направляя ее на заклинание перемещения. Руон с тревогой наблюдал за ней. Если у нее не получится… Белая вспышка на миг ослепила его, и он рефлекторно крепче прижал к себе сына. На него опустилась тьма. Но это была уже тьма другого мира.
Дениэл отдыхал от смертных, забравшись на скалу подальше от лагеря. Вот уж поистине, знал бы он, с чем связывается, сбежал бы от них, как благородная девица от пьяных грузчиков! Начать с того, что его подняли с восходом местного солнца и потребовали к появлению Бога создать для него подходящий храм. Вроде бы, ничего сложного. Однако, это только на первый взгляд! Мнения по поводу внешнего вида храма высказывали все, кому не лень. И, что характерно, ни разу не пришли к согласию даже по поводу какой-нибудь мелочи! В конце концов, эти горе-архитекторы, за сотню лет атеизма давно и прочно забывшие о том, как должен выглядеть Божий дом, приняли, по их мнению, мудрое решение. Если храм строится для Бога, вот пусть Господь и решает, каким он хочет видеть это строение!
Недолго думая, вызвали своего Творца и предъявили на его суд около десятка проектов. Бог никогда в жизни не читал чертежей. Как-то получалось без них обходиться при сотворении мира! Растерялся и ткнул пальцем в первый попавшийся проект. Дениэл покладисто создал изображенное на нем здание и потом минут двадцать с удовольствием наблюдал суету, поднявшуюся среди смертных. Очень уж колоритным получилось строение! Бог, так тот вообще сбежал, куда подальше, чтобы не обидеть своих почитателей неприлично громким хохотом.
Древний растянулся на камнях во всю длину и прикрыл глаза. Жаль, не было времени заставить этих смертных самих исправлять собственные ошибки. Пришлось снова вмешаться и превратить бред пьяного архитектора во вполне прекрасное и величественное обиталище Бога. Благо, на таком уровне красоту создавать он умеет, а уж чувствует ее всяко получше этих пустоголовых смертных!
Дениэл глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться и, прищурившись, посмотрел в ту сторону, где устремлялись к небу сияющие шпили нового храма. Там вовсю шел допрос. Причем допрос очень необычного свойства. Смертные досконально выспрашивали у своего Творца, что и как было, кто такой этот Дениэл и так далее и тому подобное. Расспрашивали они его вот уже несколько часов, причем не поленились для полноты картины связаться с флагманом, выслушать пару десятков баек от молодых офицеров о невероятных способностях и наклонностях двух интересующих их личностей, и теперь выясняли, насколько все это соответствует действительности, а насколько является плодом больного воображения участников. При этом все ответы Бога досконально конспектировались. Как-никак, допрашивающим предстояло рассказать обо всем остальным, и в то, что их слушатели будут менее дотошны, чем они сами, как-то не особенно верилось. Но, похоже, Бог не возражал против общения со своим творением. Более того, насколько Дениэл чуял с такого расстояния его эмоции, он прибывал на вершине блаженства. Хотя в том, что боги странные создания, Странник уже успел убедиться, подобное отношение к долгим разговорам вызывало у него удивление пополам с растерянностью.