Время Вьюги. Трилогия

Кулак Петрович И Ада

Наместница торопливо спрятала под стол платок. Но в очках и с пяти шагов Ингмар ошибиться не мог: на платке темнели какие-то пятна. Немексиддэ попыталась сделать вид, что ничего не происходит, однако снова закашлялась. На этот раз ее трясло так, что маг молча встал, подошел к ее столу и приобнял за плечи.

— Воды?

— Откатали лошадку, — невпопад ответила Немексиддэ, откашлявшись. Ее платок и вправду покрывали многочисленные бурые пятна. Испугаться маг не успел, нордэна быстро заговорила, — Ингмар, вот ключ, открой несгораемый шкаф, бери все документы, телеграммы, вообще все, что есть в черной папке. Имлад сейчас отвезет тебя в порт.

— В порт? — механически переспросил маг.

— В порт. У меня

там есть верный человек, тебя переправят на континент. От телеграмм избавишься по дороге, письма отдашь в кесарскую канцелярию. Ладно, не делай таких глаз — я прекрасно знаю, зачем они тебя послали. То, что ты десять лет соблюдал нейтралитет и не раскрыл нашей тайны, делает тебе честь. Я только поэтому и отправляю тебя в Каллад, не отравив ничем напоследок. Обычно мы не забываем дать на дорожку очень экзотические таблетки от морской болезни.

— Погоди, Немексиддэ. Я не понимаю. Утром будет огромный скандал. И там шторм. Почему я должен уехать сейчас?

— Потому что утром буря на море закончится, а Нейратез начнет новую на земле. И шансы пережить первую у тебя есть, а вторую… Наместница в компании южанина пошла против прямой воли богов, нарушила закон, открыла Мглу, устроила шторм, не позволила честным людям вернуться домой на ночь, обрекла детей и взрослых на простуды и ангины, ха-ха! — в голосе Немексиддэ прорезались нотки истерики. Речь стала быстрой и барабанящей, как падающие на пол бусины. — Устроили шторм, предали Дэм-Вельду, предали богов, предали все. Отправили в Каллад партию оружия авансом. Подняли всю бухгалтерию Вейды и еще нескольких высокодуховных красавиц. Они гнали оружие в Эйнальд, Ингмар, в ящиках из-под кильки! — Немексиддэ несколько раз судорожно втянула воздух, словно задыхалась. — У меня под носом прошла отличная государственная измена, а я только думала, как бы не дать всем перегрызться! Вот и вышло время думать. Завтра на Архипелаге будут стрелять. Уезжай сейчас.

— Отстреляемся, — возразил маг. Он только сейчас понял, как Немексиддэ, должно быть, устала. Она никогда не жаловалась, всегда бодрилась и обещала, что все закончится хорошо. Серьезность ситуации Ингмар осознавал и раньше, но вот страшно ему стало только сейчас. — Отстреляемся. Весь материковый Каллад поддержит не эту чокнутую фанатичку, а тебя.

Лицо Немексиддэ стало мертвым:

— Каллад лежит за морем. Он так же далеко отсюда, как рай. А стрелять здесь будут завтра. Нет, Ингмар, мы не отстреляемся. Да и не надо сюда никого. Ты мне обещал про электричество молчать, помнишь?

— Помню.

— Поклянись еще раз.

— Клянусь чем хочешь. А теперь успокойся. Я никуда один не поеду.

— Поедешь. Слушай меня. Про приобретенную порфирию знаешь?

— Разумеется.

Немексиддэ глубоко вдохнула воздух, словно собиралась куда-то нырнуть, и без единой паузы выдала:

— Так вот это не болезнь и не божья кара, или вернее это искусственно выведенная болезнь, если так понятнее, работа наша, боги не при чем.

— Что?!

— Наша. Лет тридцать назад, еще при Рэдум, думали так рождаемость на континенте и на Архипелаге выровнять в перспективе, а испытать решили на Западной Рэде — ее не жалко, и к империи поближе. Испытали, но оно… оно сработало не так, как должно было. Или случилась диверсия. Или наши биохимики просто где-то ошиблись. Или боги дали нам понять, что так не надо делать. И вместо бесплодия вышло… вышло вот такое, да еще и заразное. Потом мы бились над противоядием, но все, что получилась — дорогая и не всегда помогающая сыворотка Асвейд. Такие, Ингмар, дела. И Нейратез утопит весь Каллад в крови, только бы все это не вылезло на свет. Потому что за такие дела нас просто сотрут, не разбираясь, кто прав и кто не очень. Вернее, оставят без еды, и мы тут сами передохнем. Потому что при нашей рождаемости и смертности, знаешь ли, марш на запад никак не устроить.

И почти вся наша техника на континенте работать не будет из-за Мглы. Надо перестать ей пользоваться лет на пятьдесят, чтобы мы могли, но… Но не надо, мы сами заслужили, Ингмар. Вот и все. Кажется, ты теперь о нордэнах знаешь втрое больше, чем коренные нордэны. Это тоже кесарю докладывать не надо, если… если только не начнется какой-нибудь еще загадочной эпидемии. Ингмар, я тебе клянусь, я люблю свой народ и свою землю как ничто больше. Но так нельзя. Мне кажется…. Мне кажется, мы перешли какую-то черту, которую переходить было нельзя. Она белая, Ингмар, эта черта, ее на снегу совсем не видно… — Немексиддэ глухо зарыдала, растирая слезы по лицу.

Ингмар потрясенно молчал. Он ее даже утешить не мог. Все это вообще звучало как-то излишне сильно для правды. Но он поверил.

Порфирия за последние тридцать лет выкосила не меньше двух миллионов, и это только в кесарии и по официальным данным. Мужчин, женщин, детей — всех без разбору. Это теперь она стала скорее болезнью социальных низов, а в начале эпидемии всем досталось одинаково. Ингмар вспомнил фотографии из газет: обожженные лица, пустые глаза, ровные ряды трупов, уложенных как манекены. В первые годы порфириков не лечили — лекарства не было. Убивали, сжигали, прах хоронили в специальных могильниках.

Два миллиона душ. Отличный взнос в переустройство мира. Ингмар не считал себя впечатлительным человеком, но отчетливо понял, что его мутит.

— Это ведь не Нейратез додумалась?

— Ингмар, Нейратез тогда лет двадцать исполнилось, — Немексиддэ кое-как отерла слезы и вымученно улыбнулась. — Разве важно, кто именно до этого додумался? Разве тем, кто придет за это спросить, будет важно? Это даже мне все равно.

Ингмар дернул щекой. Немексиддэ говорила дело: сидел какой-то человек над колбой, а потом через полмира чья-то кровь встала на дыбы. Да не было к бесам никакой разницы, как этого человека звали и сколько у него имелось помощников. Даже если бы их всех на дворцовой площади по очереди колесовали, как в Темные века. И даже если к ним прибавить всех, кто знал, и позволил, и кто мог знать, и кто должен был знать…

Электричество, давшее нордэнам преимущество в технологии, и запершее их на холодных островах. Порфирия, оказавшаяся неправильным решением задачки по уравнению рождаемости, если только они действительно решали задачку именно с такой формулировкой, потому что уровень смертности-то повел себя как надо. Ингмару даже думать не хотелось, что там найдется еще, если начать обдирать секреты Дэм-Вельды, как слои шелухи с луковицы. Он только знал, что сердцевина окажется ядовитая: Архипелаг убивал своих детей, медленно и верно, как те самые легендарные мельницы в небе.

Младенцы с уродствами, бесплодие, далекие песни Гремящих морей.

— И давно ты живешь с этим знанием?

— Гораздо дольше, чем хотела бы.

— Оно, надеюсь, худшее в твоем арсенале.

— Нет, Ингмар, худшее — это то, чего я не знаю. Я не знаю, что греет острова. Я не знаю, почему на Дальней Дэм-Вельде цветут яблони…

— Так это не легенда?

— К сожалению, это что угодно, но только не легенда. Легенды не убивают, Ингмар.

Немексиддэ резко поднялась из-за стола, прошлась к окну и кивнула на черное небо:

— Оно все еще нас любит, как думаешь?

— Не знаю.

— Завтра я узнаю, — нордэна нервно усмехнулась, несколько раз сцепила и расцепила пальцы и перешла на свой обычный деловой тон. — Письмо на столе. Отдай его моей племяннице в столице. Ее зовут Зондэр Мондум. Я видела малышку еще девочкой, но раз у ее матери хватило ума отсюда удрать, бросив титул и состояние, то и она не глупа. Отдай ей. Нет, Ингмар, не поднимай брови, ты знаешь наш язык. Но это шифр. Его ты не знаешь.

— Последовательность цифр означает буквы из имен ваших богов?