Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Мама… мама за Белой Мглой? — испугалась Дэмонра. За Белую Мглу, по нордэнским поверьям, уходили мертвые, и там ждали, пока зазвонят колокола. Может быть, там и было хорошо, но еще никто не вернулся оттуда с добрыми вестями.
— Твоя мать предала свой народ, поэтому за Белой Мглой ее нет. С нами ее, как видишь, тоже нет. Рагнгерд под вечер ушла в поле и вот уже двенадцать лет не возвращается, а мы ее все ждем, — устало объяснил отец.
— Почему ваша Вьюга убивает самых лучших своих детей? Мне было двадцать, я не успел понять.
«Мне тридцать два. Я не
— Я тоже не успела понять, Вигнанд. Но если узнаю — расскажу.
— Пожирает и оставляет в поле.
— В поле… В поле…
— Дэм, мы ждем!
— Они ждут, — спокойно констатировал отец. — Видит Создатель, я сделал что мог, чтобы ты получила нормальное образование и жила нормальной жизнью. А ты что натворила?
«Я, определенно, больше разрушила, чем натворила». Дэмонра посмотрела вниз, на деревянный пол, и вдруг поняла, что на ней форма. Почти черная форма с красными погонами и калладскими ромбами на них. В этой форме она проходила чуть ли не треть своей жизни. Стало ясно, чем так недоволен отец. Он-то хотел для нее другого. Он, наверное, и для себя бы хотел другого, но так уж сложилось, что в день падения тирана прохожие целовались на улицах и ему тогда встретилась именно мама. Ничто в мире, кроме случайности, не могло бы свести двух настолько разных людей, но стояла весна, в воздух бросали цветы, а многообещающий работник Министерства просвещения шел на службу и встретил тогда еще капитана Рагнгерд с ее широкой улыбкой и тощей рыжей косицей.
— Думаешь, Рагнгерд бы тебя похвалила?
— Похвалила бы! — огрызнулась Дэмонра. — Знаешь, Вигнанд, что она мне сказала, когда тебя застрелили?! Она притащила мне один из своих пистолетов и сказала: «Учись стрелять, дура, потому что на твоих похоронах будет плакать куда меньше народу, чем на его. Так что учись, дура, стрелять». Так и сказала! Каково, думаешь, семнадцатилетней девчонке такое услышать?
Отец устало покачал головой:
— Вы с Рагнгерд слышите только себя. Вернее, только себя и свой нордэнский катехизис, где прямо сказано, что вершина всякой жизни — героическая смерть за страну.
— За землю. Умирать за государство нам совершенно не обязательно.
— В любом случае, твоя мать ушла в поле. И у тебя нет другого выхода, как попробовать ее догнать. С нами тебе оставаться все равно нельзя.
При мысли о том, что можно навечно остаться в облепленном густой, скребущейся в окна чернотой доме, Дэмонре сделалось не по себе. В чистом поле даже умирать было веселее, если верить рэдцам.
— Мы ждем, Дэм! Где ты, ты обещала прийти!
— Они тебя ждут.
Дэмонра пожала плечами и вышла через дверь, которой там, по идее, никогда не находилось. Пространственно-временные странности уже перестали ее смущать.
Снаружи стояли темнота и холод. Нордэна четко видела белые облачка пара, срывающиеся с ее губ при дыхании. Синее беззвездное небо, пожухшая от холода трава и уводящая вдаль тропинка. А вокруг — дети.
— Пришла? Ну что, идем к Бесову омуту? — усмехнулся один из них. Дэмонре необыкновенно четко вспомнился
«Если б вы не напали, выродки малолетние, никто б вас пальцем не тронул. Что ж вам дома-то не сиделось, герои, так вас всех перетак?!»
— Отвалите.
— Нечестно! Ты обещала!
— Подарочки — не отдарочки…
Дэмонра, не глядя по сторонам, пошла по тропинке в поле. Трава цепляла сапоги и приходилось прилагать усилия, чтобы идти, но нордэна не останавливалась. Сложно было догнать женщину, ушедшую вперед нее на двенадцать лет. Вокруг расстилалась только темная даль, насколько хватало глаз. Темная даль, темная ночь, узкая тропинка.
«Ну, мама, и что дальше? Подаришь мне еще один пистолет? Расскажешь сказку?»
Мимо Дэмонры, не поднимая лица, прошел Рейнгольд. Он шел в обратную сторону, к дому с белым светом. Зиглинд не обернулся, когда нордэна его окликнула. Держал слово: обещал умереть — и умер.
А Наклз, наверняка, бродил где-то здесь, в поле, и искать его ночью было бесполезно. Дэмонра откуда-то знала, что это так, и брести в ночную даль предстоит одной.
Тропинка в заиндевевшей траве стала совсем узкой и кривой. Дэмонра несколько раз теряла ее и шла почти наугад. Наконец, тонкая лента примятой травы оборвалась совсем. Впереди темнело что-то, что нордэна поначалу приняла за кромку леса, но быстро осознала свою ошибку. Тропинка привела к стене.
Стена была высотой Дэмонре по плечо, ровная, сложенная из темно-красного кирпича. Самая обычная каменная кладка. Нордэна не сразу поняла, почему при взгляде на эту стенку ей становится холодно. А потом заметила выбоины на кирпиче и крошево под ней. Следы множества пуль. Не требовалось большой фантазии, чтобы догадаться, какой цели служила стенка.
— Довольно отвратительное зрелище, мне кажется.
Дэмонра резко обернулась. Рагнгерд, такая, какой она ее помнила, стояла, небрежно оперевшись о злосчастную стену, и неприятно улыбалась.
— Это ты о стенке?
— Это я о тебе. Позволь поздравить тебя с бездарно… жизнью.
— У меня имелся хороший пример перед глазами, — огрызнулась Дэмонра.
На Рагнгерд была форма старого образца. Выглядела она лет на сорок. Дэмонра впервые в жизни поняла, насколько они с матерью похожи. Когда о сходстве говорили знакомые, нордэна обычно отмахивалась — ей было сложно соотнести себя, двадцатилетнюю, потом тридцатилетнюю, и Рагнгерд, которой почти удалось дожить до пятого десятка.
«Наверное, после тюрьмы я стану совсем ее копией», — решила Дэмонра, попутно вспомнив, чем ее так напугал белый свет. Две горящие звезды в допросной, которые не давали спать целую вечность.
— Дерзить не надо, — пожала плечами Рагнгерд. — Вспомни отца и его политес, который, как известно, обязывает. Если бы я знала, что мои симпатии к рэдцам дадут такие всходы — я, разумеется, имею в виду твою идиотскую сентиментальность, а не тот глупый взрыв — самолично пристрелила бы Кассиана. Порадуй меня, скажи, что ты нажила со своей благотворительности хоть что-то, кроме головной боли.