Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Чистую совесть.
— Ой, не смеши меня. Совесть — не смена белья, ее пачкают один раз в жизни, и ничего ты потом не отстираешь, сколько мылом ни три. А уж где-нибудь, но непременно ее загадишь. Трудновато одновременно любить мужа, кесаря, Каллад, Дэм-Вельду и свою разнесчастную совесть. Так что постоянно приходится им изменять. Когда всем сразу, когда по очереди.
— Ты меня тут ждешь, чтобы это сказать?
— Да я тебя вообще не жду. Отвлекись от мысли, что тебя где-то кто-то ждет. Там ничего нет и не будет, в том числе меня. Жить здесь надо было.
— Жаль.
— Жаль, но ничего не поделаешь,
— Думать?
— Именно. Дам подсказку. У тебя всегда есть три выхода. Это примерно как в той гимназической задачке про перевозку волка, козы и капусты через реку. Можно защищать либо свою шкуру, либо свою честь, либо можно защищать свою страну. Пошевели мозгами хорошенько и пойми, что эти вещи, как правило, взаимоисключают друг друга. Осознала?
— Еще лет десять назад.
— Ну что ж. Тогда я могу считать, что к бодрому маршу Белой Мглы на запад я тебя подготовила.
Дэмонра коснулась рукой изрешеченной стенки и почувствовала холод.
— Значит, Время Вьюги действительно приходит?
— Оно уже почти здесь. Не бойся, поздно нам стало страшно.
— И что будет? Снега и колокола?
— Война. Насчет снегов, колоколов и нового солнца я уже не так уверена, но перед концом всего точно будет война. И после нее ты не узнаешь в Каллад ничего, кроме льда и неба.
Что-то громко лязгнуло. Исчезли поле, седая трава, Рагнгерд тоже исчезла, остались ледяные камни под рукой и холод.
Дэмонре потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что она спит в камере и видит кошмар. Нордэна отдернула заледеневшую руку от стены и попыталась сесть.
Дверь в камеру распахнулась и с грохотом ударилась о стену.
Нордэна отвернула голову, чтобы не видеть яркого света. После недели темноты смотреть на масляный фонарь было нестерпимо. Дэмонре даже вспоминать не хотелось о комнате с двумя колючими белыми звездами, куда ее сейчас должны отвести.
— Поднимайся. На выход.
Во сне Дэмонра чувствовала себя гораздо более живой, чем сейчас. Но это, конечно, было ненадолго. Нордэна пару раз тряхнула чугунной головой, пытаясь прогнать сонную одурь и усмехающуюся Рагнгерд, но ничего не получалось.
В сырой и холодной камере отлично верилось в то, что северная Вьюга, убивающая все живое, стоит на самых подступах к столице и только и ждет последнего сигнала, чтобы ворваться внутрь.
— Давай на выход. Допрыгалась. Расстрельная команда ждать не будет, — рявкнул охранник из коридора.
«Время Вьюги пришло», — механически подумала Дэмонра, поднимаясь на негнущихся ногах. Может, не для всего мира, но ее оно точно у порога ждало. Она больше чувствовала холод, чем страх.
«Время Вьюги уже здесь. Когда ты вернешься — а мы всегда возвращаемся — ты не узнаешь ничего, кроме льда и неба».
Эпилог
День похорон Рейнгольда Зиглинда выдался по-осеннему холодным и дождливым, несмотря на то, что до конца августа оставалось еще полных две недели. Наклз прятал нос в поднятый воротник и чувствовал, что его начинает знобить,
Наклз специально держался в некотором отдалении от основной толпы — членов кесарского семейства в кольце охраны, двух-трех политиканов, включая Рэссэ, и пары десятков хорошо одетых молодых людей, скорее всего, коллег покойного — и облюбовал себе место под елью. Зонта маг с собой не прихватил, а там не так сильно капало. По большому счету, Наклз не чувствовал никакой причастности к происходящему. Как ни странно, он явился на похороны полузнакомого человека исключительно для того, чтобы проверить светскую сплетню.
Сплетня, судя по всему, оказалась именно сплетней. Наклз в последний раз обвел глазами толпу и, не заметив нужного человека, решил, что пора уходить. Он и раньше не слишком любил большие скопления народа, но в последнее время они стали его просто раздражать. Маг даже подумывал о том, чтобы бросить преподавание в сентябре. Останавливал его только маячащий в перспективе тест на социальную адаптацию. К человеку, регулярно контактирующему с другими людьми, вряд ли стали бы относиться так же придирчиво, как к магу-одиночке.
«Разумеется, мне не стоило приходить. Какой же отвратительный день».
Наклз нащупал в кармане плаща шоколадку, отломил кусочек, бросил за щеку и уже развернулся, чтобы уйти. Он собирался сделать крюк, добраться до параллельной аллеи и тихо покинуть кладбище через другой выход, ни в коем случае не встретив знакомых — а среди коллег Рейнгольда за каким-то бесом затесалась Зондэр Мондум, видимо, в силу непереносимого груза природной добродетели — но осуществить свое намерение не успел. Женщина под вуалью шла к нему не торопясь, как будто прекрасно знала, что никуда он не уйдет и даже не попытается уйти. Наклзу явно предоставляли возможность разглядеть чрезвычайно элегантный траурный наряд, который, при формах дамы, меньше всего на свете наводил на мысли о бренности бытия, и мягкую, плавную походку. «Свойственную хищникам перед прыжком и очень дорогим шлюхам», — мысленно завершил оценку Наклз. А потом она подошла — чуть ближе, чем требовали приличия — и обдала мага легким запахом приморской весны.
— Я почему-то знала, что встречу вас здесь, Найджел, — как и всякая женщина ее рода занятий, Эйрани Карвэн предпочитала не размениваться на «господ» и «мессиров». В принципе, ее пренебрежительное отношение к социальным различиям и формам вежливости мага не особенно беспокоило, но его несколько коробило, когда малознакомые женщины начинали вести себя как завтрашние невесты. — Вы мне снились, — как бы невзначай добавила она.
Наклз намеренно выдержал прохладную паузу, дав Карвен возможность убедиться, что он их мартовское приключение поводом для продолжения общения не считает, и кивнул: