Время Вьюги. Трилогия

Кулак Петрович И Ада

8

— Когда вы в следующий раз попросите меня что-нибудь спрогнозировать, мессир, боюсь, мне придется послать за кофейной гущей.

Для человека, только что получившего серьезный разнос от одного из самых могущественных людей государства, Кай держался на удивление спокойно. Старший Вету — если это слово вообще следовало применять к парню, которому только исполнилось восемнадцать и выглядящему максимум на шестнадцать — стоял навытяжку и ждал продолжения. На его лице не было написано ни высокомерия, ни демонстративной скуки,

вообще ничего, кроме усталости.

— Спал? — буркнул Винтергольд, закладывая руки за спину. Его невероятно раздражало, когда Вету — вот уж без шуток последняя опора трона — разбирались в ситуации не лучше рядовых филеров.

Они, видите ли, знали, что бунт возможен. Но не знали ни дня, ни часа, ни поводов, ни последствий. Хоть газетчиков лови и их расспрашивай — уж эти-то все знают и все прогнозируют!

— Что, простите?

— Когда спал в последний раз, я спрашиваю.

— Вчера, — пожал плечами Кай.

— Полчаса? — уже почти беззлобно поддел Винтергольд.

— Почти сорок пять минут, — с достоинством выдал Кай исчерпывающий ответ. У старшего Вету чувства юмора отсутствовало начисто.

— И что? Чем-то, помимо красных глаз, твои героические усилия увенчались?

— Да. Мы убедились, что столкнулись не с локальной неопределенностью вероятностей, а с самой настоящей бурей во Мгле.

— Прямо вот так и с бурей?

Каю, видимо, все же надоело, что его высмеивают, как школьника. Темные глаза сузились:

— Ну, чисто физически это выглядит как метель, если вы это хотели знать.

— Неужели. И что, мы теперь все замерзнем?

Взгляд молодого мага был проморожен до самого дна.

— Вероятно, теперь мы все сгорим. Если вы удовлетворили свое желание пошутить, я могу идти?

Винтергольд почувствовал, что снова начинает закипать. Мало ему было идиота-сына, обчитавшегося рыцарских романов и бросившегося расследовать давнее дело, когда следовало бросаться переводить валюту в золото, и подчиненных, больше шпионящих друг за другом, чем за настоящими заговорщиками, так вот еще и малолетний маг решил показать клыки. Упыреныш несчастный. Бунт Кая выглядел бы гораздо более достойно, если бы мага хотя бы не пошатывало.

«Тоже мне, герой. Полкило костей и чашка крови, а хорохорится, как начальник лейб-гвардии, пойманный на адюльтере со стареющей кокоткой».

— Можешь идти. Позови сюда Матильду и Белинду.

От и без того почти серого лица мага отлила последняя кровь.

— Они отдыхают.

— Если ты сам не способен отчитаться, то…

— А зачем Матильда и Белинда? Давайте я сгоняю в заведение в счет будущего отпуска и приведу сюда каких-нибудь Клариссу и Стефанию? Знать о будущем они будут примерно столько же, а уметь — в разы больше!

Кай дерзил в нетипичной для себя манере, то есть слишком бодро и целенаправленно. Видимо, девочки находились не в лучшем состоянии, чем он сам.

Выходило забавно, но факт оставался фактом: группу самых опасных магов Каллад — во всяком случае, из тех, кто не сумел спрятаться от мобилизации — связывали узы нежнейшей детской

дружбы, которую они пронесли через огонь, воду и сотни спусков во Мглу. Ссорились Вету между собой или нет — этого Винтергольд не знал, но вот окружающему миру умеющие убивать взглядом ребятишки от четырнадцати до восемнадцати лет давали отпор единым фронтом.

На две дюжины Вету приходилось всего пять девочек, и те пользовались почти рыцарским преклонением со стороны остальных. Вот Кай, например, планомерно нарывался на серьезный конфликт с непредсказуемым исходом только для того, чтобы их не трогали и дали отдохнуть.

Вету в своей помеси детского романтизма — возможно, искреннего — и взрослого цинизма — большей частью напускного — выглядели бы очаровательно, если бы не одно маленькое «но». Они все были сумасшедшими. От тихого и замкнутого Кая до веселой хохотушки Белинды, все они были просто сумасшедшими убийцами, и милая человечность этих ребят — если допустить, что она вообще существовала — оставалась в пределах их группы. Во всяком случае, Герхард Винтергольд предпочитал думать о них именно так.

— Хватит корчить из себя эдакое всеведающее существо, Кай!

— Мессир, да я понимаю в ситуации не больше вас. То есть совсем немного.

Желание съездить Каю по лицу периодически посещало Винтергольда последние пять лет, но он опасался случайно пристукнуть ценнейший кадр, который вряд ли весил хотя бы полцентнера. Впрочем, если сбросить со счетов умение иногда выводить из себя начальство, как профессионал Кай был очень хорош.

— Ты и контролируешь ее не больше. Не забывай об этом.

— Я помню, мессир.

«Вот и поговорили», — мрачно подумал Винтергольд, разглядывая стоящего по струнке Кая. Маг старательно держал голову прямо, но его все равно несколько потряхивало.

— Ты можешь сесть.

— Если я сяду, я точно усну. Но все равно спасибо.

— Садись уже, герой. Сейчас принесут кофе. Заодно потом на гуще погадаешь.

Кай, видимо, какое-то время решал, улыбаться ему или нет, потом все-таки улыбнулся и почти рухнул в ближайшее кресло. Его пальцы пару раз дернулись, а потом маг сунул руки в карманы.

— Да бес с тобой, играй.

Кай кивнул и принялся сосредоточенно собирать кубик с гранями разных цветов. Вернее, Винтергольд предполагал, что в руках маг вертел подобие детской игрушки, поскольку ни разу в жизни этого кубика не видел. Пожалуй, для мага такого уровня у Кая имелся относительно безобидный психоз. Та же Белинда отрезала куклам головы, а Матильда могла погладить обои с комментарием вроде: «Хороший песик».

Впрочем, Кай имел достаточно ума, чтобы выдумать что-нибудь довольно невинное, а что у него на самом деле происходило в голове, Герхард предпочитал не знать. Факта лояльности Вету ему вполне хватало, а Вету, при всех своих недостатках, отличались абсолютной лояльностью. Для людей, которые с двенадцати лет принимали вещества, достать которые можно только легально и только при хороших отношениях с начальством, это была наиболее здравая позиция.