Время жестоких чудес

Лунин Артем

– Угу, – буркнул Алек, поднимаясь и отряхиваясь.

– Слабак.

– Угу.

– А еще Дораж. Да ты и против Кнопки и пары минут не продержишься.

– Угу.

Джурай вдруг размахнулся, Алек поднырнул под удар, швырнул побратима через себя. Джурай перекатился, вскочил и бросился, Алек едва успел позвать в руку меч, Дэвани обрушился на него с прежней своей яростью, выверенной новым умением. Они обменивались страшными ударами, таким ударом запросто можно было серьезно ранить, а то и вовсе…

Кто-то кинулся с края поляны,

сшибая Джурая, Алеку дали такую подсечку, что он тяжело грохнулся, шинай описал полукруг и подсек под колени одного непрошеного разнимателя, второй едва увернулся.

– Какой твари Проводника?! – взревел Алек, вскакивая.

Джурай рассмеялся неприятно, дернул плечами, и двое мальчишек, уверенных, что хорошо держат его, посыпались в траву, цепляясь друг за друга.

– Вот теперь тебя хвалю я, – оскалился он. – А то распустил сопли.

– Ты… – Алек зарычал, сделал шаг и остановился. Джурай ждал, но гений молчал и не двигался. Распустил сопли… а ведь побратим прав.

– Вам жить надоело, что вмешиваетесь? – зло поинтересовался он у четверых разнимателей, найдя новую мишень для гнева.

Мальчишки на год-два-три младше молодых войев переглянулись, дружно посмотрели на одного. Так, главный нашелся, послушаем, что скажет.

– Мне показалось, что вы сейчас порежете друг друга на мелкие шматочки, – сказал светловолосый веснушчатый парень.

Джурай рассмеялся хрипло.

– Это мы так, развлекались.

Светловолосый с сомнением хмыкнул.

– Харай тебя карай, попади ты под удар, домой бы тебя несли медленно и печально.

Светловолосый прищурился насмешливо. Джурай вдруг швырнул ему меч. Мальчишка не сплоховал, поймал.

– Эй, вы! – Дэвани оскалился хищно. – Не желаете ли вчетвером против нас с другом?

Светловолосый оглядел своих, кивнул:

– Несите шинаи и доспехи.

– Я мог бы отлупить полдюжины таких, как ты, даже если бы мне привязали правую руку за спину, – провозгласил Джурай с невыносимым высокомерием, демонстративно перекинул меч в левую и завел правую за спину, берясь за ремень.

– А мне десятка таких мало. – Алек зеркально повторил действие.

Мальчишки обернулись споро, и пошла потеха…

– Иногда, чтобы голова лучше работала, из нее нужно вышибить лишние мозги, – сказал Джурай. – Бой всегда помогает.

Алек осторожно тряхнул головой, седые волосы потемнели от пота.

– Ага… Спасибо. Теперь мне гораздо легче.

– Всегда рад помочь. Сил не было смотреть, как ты травишь себя своими же мыслями. – Джурай, не раздеваясь, лишь скинув поршни, шагнул с берега в ручей и замычал от удовольствия. Алек последовал за ним.

Они сидели в холодном ручье, лениво переговариваясь.

– А мальчишки хороши.

– Да, неплохи… пожалуй, стоит посмотреть за ними.

– Как твой друг? – спросил внезапно Джурай.

Алек промолчал.

– Я тоже скорблю по нашим, –

сказал Джурай. – Но не расклеиваюсь же. Пойди ты завтра в бой с таким настроением, беричи оценили бы его как приглашение «убейте меня побыстрее».

– Ты такой умный, тебе череп не жмет?

– Иди к черту, Дораж, вместе со своими радонскими шуточками.

Алек принялся выбираться из ручья, но передумал.

– Сам вали.

Они молча сидели в ручье, солнце садилось, в кронах деревьев сгущался мрак. Алек смотрел в этот мрак и думал…

Дерек погиб в бою. И Дим. И Колин. А Макшем едва не погиб по нелепой случайности… А потом Кати пришлось самой… И погибни один из них, другой скоро ушел бы следом… Наверное, это и называется любовь?..

Да, это она, проклятая…

А я, я сам – люблю?

Если бы Лина вдруг…

– Что случилось? – спросил Джурай. – У тебя вдруг аура стала как у одержимого даже не яррком – Даром Гнева.

Алек натужно улыбнулся. Друзья, кроме Макса и, наверное, всевидящей Кристы, не знали, что Алек гений Ненависти.

– Думаешь о своем друге?

– Да.

– Как он?

– Жив, – кратко ответил Алек, не желая говорить на эту тему.

– Это хорошо, – с некоторой неуверенностью проговорил Джурай.

– Это замечательно… – Алек послал себя, находя в Белокамье Макса, и сказал, адресуя мысль и Джураю, и старшему другу: – Люди могут жить и так.

«Люди могут жить и так», – подумала Кати.

Кати вошла в лечебницу и без сил опустилась на кровать. Теперь она здесь по праву, она заплатила страшную цену за то, чтобы называться полноправной целительницей…

Так странно об этом думать.

И так странно отдыхать, ничего не делать. Не надо куда-то бежать и кого-то зашивать. Не нужно днем подавать ножи старшей целительнице, не нужно ночью варить и смешивать могучие зелья, одна лишняя капля которых вместо спасения может принести смерть… Не нужно бороться с желанием подлить эту самую лишнюю каплю в пиво Максу, который так часто вставал на игровой поляне напротив, легко уходил от неумелых ударов, осыпал постоянными насмешками в адрес войских умений девушки, доводя до злых слез…

Кати вдруг подумала, что тогда она в последний раз плакала. Вики нашла ее в заброшенном околотке близ частокола, молча села рядом, взяла за руку, погладила нанесенную Максом царапину. Слезы сами хлынули ручьем, с тех самых пор, как девушка стала Проклятой, у нее не было подруги, с которой можно было поговорить по-девичьи, выплакаться на плече. А с Вики она и вовсе и парой слов не перемолвилась, но сейчас рассказала ей все, излила душу.

– Разуй глаза, дурочка, – ласково сказала тогда Вики. – Своей грубостью он хочет заставить тебя либо вовсе отказаться от пути меча, либо стать сильнее!