Время жестоких чудес
Шрифт:
И побежала дальше совсем налегке.
Они устроились в сырой пещере на берегу неподалеку от острова. Норик настаивал, чтобы прознатчики по одному нашли себе убежище в лесах, но все наотрез отказались, а когда они добрались до пещеры, командир уже не мог ни на чем настаивать.
Отрядники спрятали лодку в вымоине под берегом, так, чтобы в случае необходимости ее можно было тут же достать, и стали ухаживать за раненым командиром.
Алек быстро потерял счет похожим друг на друга дням. Он вставал с восходом солнца, караулил,
Хуже всего было то, что они понятия не имели, что происходит в большом мире. Александр Дораж навсегда запомнил эти полторы недели.
Однажды Алек в очередной раз возвращался с охоты и на его условный сигнал никто не ответил. Алек забросил в кусты двух лесных петухов, выхватил меч и стал осторожно подкрадываться туда, где должен был прятаться Джурай.
Его там не было.
Алек вообразил себя волком и втянул носом лес.
Мятая сырая трава.
Ломаные зеленые ветви.
Дым.
На огне жарится мясо.
Но прознатчики из осторожности не жгли костра, ели мясо и рыбу сырыми!..
Молодой вой закрыл глаза, впуская в себя мир, но не почувствовал ничего похожего на эхо произошедшей схватки или смерти. Он стал подбираться ближе, и тут из кустов, нарочно шумнув, чтобы не нарваться на силовой импульс или метательный нож, вышла Криста.
Войя похудела и осунулась, но глаза на темном от усталости лице сверкали знакомой насмешкой. Алек поймал себя на том, что до ушей улыбается.
– Это ты, – сказал он.
– Она самая, – подтвердила Криста.
Алек подошел и крепко обнял девушку, она пискнула от неожиданности и тоже вцепилась в него так, что хрустнули ребра. Сжимая в объятиях сильное стройное тело, Алек вдруг поймал себя на том, что подсчитывает, сколько дней не был с Линой. Он торопливо отстранился, не зная, кому принадлежало вдруг пронзившее тело желание – ему или ей.
Посестра смотрела ему в глаза почти испуганно. Потянула завязки куртки, один узелок не пожелал развязываться, Криста дернула, шнурок остался в ее руке.
– Погоди, – сказал он неуверенно.
Девушка сняла куртку.
– Спасибо. Пригодилась. – Она швырнула куртку ему, повернулась и растворилась в зелени, бросив через плечо, что отправляется караулить. Алек постоял в растерянности, буркнул себе под нос «девчонки», и пошел к пещере.
Пару раз его окликали караульщики. У пещеры горел большой костер, вкусно пахло печевом. Вокруг костра сидели десятка полтора войев, Джурай рвал зубами мясо, что-то буркнув в знак приветствия, отобрал у сидящего рядом Макшема чашу вина, хлебнул, протянул Алеку. Макшем не обратил внимания, он спал. Кати прикорнула в сторонке, Норик похрапывал на груде лапника.
Алека приветствовали, хлопали по плечу, сунули в руку кус жареного мяса в широком лопухе. Юноша глотнул кориса, задохнулся, вгрызся в горячее мясо, давясь и
Скоро в голове зашумело. Алек понял, что по нормальному сну он соскучился больше, чем по еде и новостям.
Кати спала вполглаза, как все последнее время. Больше не было нужды караулить больного, но она по-прежнему одной стороной сознания видела сон, а другой ощущала реальность.
Ей казалось, что она видит одновременно два сна.
В одном был яркий день, и ведьма Сима, согбенная и проворная старуха со звучным голосом: В тебе есть дар, о да, это так, малышка, я бы даже сказала, что Дар, так что смотри, слушай, задавай вопросы и понимай!
В другом сне Алек появился из леса, сел у костра, принял завернутый в лопух кус мяса и заговорил с войями. Он улыбался устало и блаженно и так и уснул с улыбкой на перепачканных в мясном соку губах.
В одном сне был умерший по ее ошибке человек и толпа, жаждущая крови, и патэ Киош с мечом в руке. Полоса стали пламенела алым, и двое лежали, скорчившись в пыли. Не вам судить! – гремел глас священника.
Человек лежит на груде ломаного лапника. Кто лечил? – незнакомый женский голос. Войи говорят кто, и целительница наклоняется над спящей девушкой.
Кати выбрала из двух снов реальность, воспоминания задрожали и рассыпались, девушка открыла глаза. Незнакомая седовласая женщина наклонилась над ней:
– Ты лечила?
– Да…
Морщины в уголках усталых сероватых губ дрогнули:
– Ты молодец…
Алек проснулся поздним вечером, приподнялся на локте и обнаружил, что какая-то добрая душа уложила его под дерево на мох и заботливо накрыла курткой. Войи спали вповалку вокруг костра, бодрствовали всего двое – незнакомый пожилой вой и Криста, сидевшая вполоборота к нему.
Где-то на границе восприятия бдила стража. Алек смотрел на освещенное неверными бликами лицо и старательно не думал ни о чем.
– Не получается, – фыркнула Криста, не поворачиваясь. Алек почувствовал, что краснеет.
– Опять читаешь мысли? Только не говори, что мое лицо выдает меня.
– Твое лицо выдает тебя.
– Ты же не видишь мое лицо.
– Все равно. Давай куртку, пришью шнурок.
– Сам пришью, а то еще что-нибудь оторвешь. – Он помолчал. – В самом деле пригодилась?
– Я полдня пряталась в чахлой рощице, а вокруг шлялось человек пятьдесят имперцев. Не будь «невидимки», наверняка бы заметили.
– Я рад.
– А уж я-то как рада…
Пока он судорожно старался придумать тему для разговора, девушка встала и ушла во тьму. Алек перевернулся на другой бок, натянул полу куртки на лицо, ткань пахла Кристой. Он думал, хочет ли забывать приснившийся сон, и незаметно соскользнул в другой. Когда проснулся утром, не вспомнил, Лина ему снилась или Криста.
– Здесь все началось, здесь и закончится, – сказала Криста через два дня.