Время жестоких чудес
Шрифт:
Ориста, которая находилась в глубине территорий воличей, была предупреждена. Риван вывел из деревни все живое, разве что тараканов и мышей позабыл. Подошедшее войско смогло полюбоваться пылающими развалинами и пылевой тучей на горизонте.
Тэнниа была вырезана подчистую.
Из нескольких деревень до сих пор не было вестей. Видящие ослепли из-за творящегося в Живе хаоса, но продолжали упрямый поиск. Лина получила ментальный шок и два дня потерянно бродила в Мире Обмана, пока дядя не вытащил ее.
Молодые войи увязли в делах. Они таскали на лошадиных упряжках лес, острили колья будущего второго частокола, секли камни. Когда выдавалась свободная минутка, шли за окраину деревни и до изнеможения махали тяжеленными палками, обструганными до сходства с мечом. Потом натаскивали молодняк. Младшим наставником вместо Рика стала нияз Алия, тут же назначившая Алека своим помощником. Он радовался своей предельной загруженности, не оставлявшей времени и сил
Однажды под вечер усталый и голодный Алек поднялся на сеновал и увидел незваного гостя.
– Привет, – сказал он, памятуя, что мертвые не могут первыми заговорить с живыми.
– Привет, – ответил Дерек. Одетый в мягкий золотой свет, он был печален и спокоен. Солнце падало за горизонт, дул легкий ветерок. Алек опустился в сено, вытянул натруженные ноги.
– Я хотел сказать тебе спасибо, – продолжил гость. – За то, что успел и смог остановить их. За то, что разделил со мной. За слова, которые нашел для моих.
Алек кивнул. Ничем он не помог. Не спас. Спалил деревню. Не смог утешить, найти слова…
Но не спорить же с духом.
– Твое… Может, мне… тебя найти и сделать все… по-правильному?
Дерек посмотрел удивленно, улыбнулся.
– Не надо. Тело – это не человек. И еще – спасибо, что отомстил. Мне жаль, что тебе пришлось…
– Отомстил? – пробормотал ошарашенно Алек, поднял голову. Пылинки танцевали в лучах заходящего солнца. Никого не было.
Патэ Киош вел один из малых отрядов. Секреты Еретиков без лишнего шума убрали ножами – в армии Каррионы были умельцы, которые могли подкрасться к дикому гусю и украсть из-под него яйца. Единственный, кто смог обнаружить врага вовремя, убил двоих, попытался убежать и получил стрелу в спину.
Совершенно неожиданно отряды имперцев наткнулись на вторую линию дозоров.
И в секретах были дети.
Не без помощи священников воины сообразили, что это просто морок, наведенный Еретиками. Но сами пастыри были ошарашены. Неужели Еретики так малочисленны, что вынуждены отправлять в дозоры детей?..
Или мудрая традиция велит воспитывать тело и дух с малых лет, закалять суровыми испытаниями?..
Они уже почти добрались до отступающих секретников, когда пришел ветер.
Патэ Киош тогда еще подумал, что способы, которыми дети – дети! – контролируют воздушные потоки, очень напоминают ему приемы имперских синоптиков.
Стрелковое оружие стало бесполезно, вторые секреты отступили с малыми потерями и почти организованно. Отряды преследовали их, но достать не смогли.
А потом…
На опушке леса внезапно, словно призрак Холо, появился юноша. Невысокий, худощавый, с белыми волосами и старыми глазами. И наступила паника.
Никто потом не смог объяснить причины охватившего войско и пастырей ужаса. Явленец был страшен. Он грозил, требуя остановиться, повернуть назад…
Пастыри с трудом удерживали от бегства перепуганных солдат, которые решили, что с ними заговорил не иначе сам Проводник. Патэ Киош побледнел, схватил за шиворот идущего рядом патэ Ирека и заорал что-то ему в ухо, потом оттолкнул, Стефан полетел кувырком. Пастырь воздел руки к небесам благословляющим жестом, Жива запылала вокруг него, окрашивая в алый мысли солдат, внушая, что наивысший долг каждого – бороться и, если надо, погибнуть за святое дело. Ругаясь словами, за которые ему светило бы отречение, раздавая пинки и зуботычины, он сумел сбить ряды и отправить их навстречу белоголовому. Сам пошел первым.
Человек потянулся к колчану, спокойно достал стрелу, натянул лук, и двенадцать десятков попятились перед ним. В бешеном реве ветра все услышали скрип натягиваемого лука и негромкий хлопок тетивы. Полета стрелы никто не увидел, человек растаял в воздухе.
А на зеленой траве распростерся патэ Киош. На нем не было ни царапины, но он был безнадежно мертв.
Узел Судьбы. Выбор Александра Арагана Доража
Так я впервые убил человека. Врага.
И ничего не почувствовал. Совсем ничего.
Однажды я помогал отцу забить бычка. Запах крови, боль неразумного существа… Тогда меня всего колотило. Волка я убил до этого, волк был врагом, но и его боль пришла ко мне. Еще раньше я убил хьерна, убил сам, на глазах Дэна и сестры, которая и нашла в корнях хищного дерева маленький собачий скелетик с таким знакомым ошейником. Чувствуют ли хьерны боль? Не знаю, но я почувствовал, убивая.
Я впервые убил человека сталью. Смотрел в тускнеющие глаза, чувствовал исход души, но не чужую боль.
А потом ко мне пришел мертвый друг и сказал, что это не было моим первым убийством.
Впервые я убил человека не мечом, не стрелой – мыслью, пропитанной ядом ненависти. Воистину, волей своей сражу его. Это было просто. Настолько просто, что даже страшно, это кажется очень неправильным.
Когда я узнал, я не почувствовал ничего.
Я не ощущаю раскаяния. Я не пойду молиться в святилище и не стану спрашивать совета у старших. Я ничего никому не скажу. Эта ноша – лишь моя.
Проди прав. Норик прав. Макс прав. Я должен думать о живых. Сестра, побратим, новые родичи, братья и сестры по оружию… Я не гений, не святой, я всего лишь вой-мальчишка, но я сумею кому-то помочь.
А тем, что остались в Мечте, нельзя было помочь. Я поступил верно? Я ошибся? Мысли об этом будут терзать меня всю жизнь, но я сделал свой выбор и прошлого не вернуть.
Отпусти мертвых.
Думай о живых.
Думай о живых…
Алек проснулся как от толчка. В его отгроженную грубыми полотнищами каморку на сеновале заглядывали звезды.
Что-то не так…
Он закрыл глаза, расслабился, попытался уснуть.
Не получалось.
Что-то не так…
Он поднялся, отбросив старый плащ, вытряхнул из волос солому. Надо наконец постричься…
Ведомый смутным беспокойством, спустился вниз. Луна светила неярко, облака пятнали сиреневое небо.
Почувствовал чье-то приближение, рука сама потянулась к рукояти меча, который он носил теперь постоянно. Прошла парочка, Алек посмотрел вслед. Он не хотел так использовать свое умение прятаться в Живе, но показаться им было бы глупостью. Хотя они были заняты друг другом так, что наверняка заметили бы его, только столкнувшись вплотную.
Эти двое были так красивы.
Может быть, когда-нибудь и я…
Алек тронул свое взрослое желание, оно создавало впечатление бесконечной жизни, сердце вздрогнуло. Алек отвернулся.
Зачем Жива вытащила его из сна? Не для того же, чтобы показать влюбленных под луной. Он встретил несколько дозоров, с ним здоровались. В дозорах ходили и жители Мечты, Алек с облегчением убедился, что его по крайней мере ненавидят не все.
Беспокойство не проходило. Он постоял перед домом, где сейчас у родственников жила Лина, прошелся по окраине. Макшем тоже не спал, сидел на крыше сеновала, свесив ноги. Он посмотрел на Алека, ничего не сказал, улыбнулся, видимо, сделав ошибочные выводы о цели его ночной прогулки.
Спать не хотелось. Алек возвращался к себе, когда уловил в Живе дыхание смерти. Определив направление, он пошел быстрее. На подходе с старому сараю, где днем отдыхающие рабочие прятались от жары, он уже бежал, с ужасом понимая, что не успевает. Линии Узора сплелись в призрачный таран, звонко лопнули железные петли, дверь упала внутрь…
Темно. Алек зажмурился, приказывая глазам мгновенно привыкнуть к мраку после света ночи. Открыл глаза. В голове родилась волна боли, все вокруг окрасилось кровью.
Что-то трепыхалось, раздался хрип. Алек прыгнул с места, подхватил извивающееся в воздухе тело, попытался поддержать. Его ударили, в глазах вспыхнули звезды. Алек потянулся мыслью вверх, нащупал толстенную матицу и сломал одним отчаянным усилием, едва не лишившим его сознания. Раздался треск, рядом обрушилась потолочная балка, а на него что-то живое, хрипящее. Алек спихнул это с себя, поднялся, взял за шиворот и отвесил пару оплеух.
– Что с тобой? Тебя что, заморочили? – прорычал он, едва сдерживаясь, чтобы не заехать в зубы.
Тело вздрагивало и хрипело. Алек для верности еще раз ударил его по щеке. Не рассчитал сил – Дэн свалился.
– С чего это ты вдруг решил отправиться к Проводнику? – Алек вздернул его на ноги, сорвал с шеи грубую веревку.
Дэн вдруг разрыдался. Мысли его были полны боли, и только боли.
– Это он и есть? – поинтересовался стратиг.
– Лучший друг Алека. Они всюду ходили вместе. – Патэ Киош еще не оправился после ментальной схватки в лесу. Психический удар огромной силы едва не сделал пастыря умственным калекой, но он уже поправлялся, не без помощи стратига Матиса.
– Хорошо, – пробормотал Матис, глядя юноше в глаза. – Ты слышишь меня, Даниэл?
– Да…
– Ты пойдешь в злой лес и найдешь кого-нибудь из деревни Проклятых.
– Да…
– Когда найдешь, войдешь в тонкий транс, как я тебя учил.
– Да…
– И каждый день на заходе Солнца ты будешь говорить со мной.
– Да…
– Спи. Ты проснешься и не будешь помнить о своем задании.
Даниэл растянулся на полу.
– Вы думаете, получится? – Раньше патэ Киош никогда не осмелился бы задать вопрос стратигу. Но тот на это не обратил внимания.
– Получится. Судя по донесениям Пестрых, воличам никогда в голову не придет, что… – Стагор Матис сухо рассмеялся.
– Вот так. Меня и вправду заморочили. Тот высокий старик смотрел моими глазами. Из-за меня так удачно было выбрано время для нападения, из-за меня погибли люди, твои друзья.
Дэн судорожно сглотнул, потер шею, избегая смотреть на друга. Они сидели на сломанной матице.
– Когда твоя девушка меня ударила, там, в Мечте, я провалился в этот… тонкий транс и вспомнил, как меня заморачивали.
– И решил сбежать от всего, – докончил за него Алек, пытаясь унять кровь, текущую из носа.