Время жить. Пенталогия
Шрифт:
– И не встретите. Императорский Указ - это закон для подданных. Это, конечно, не отменяет фактов саботажа, но это будет именно саботаж - преступление, которое должно предупреждаться и караться соответствующими органами. Войну на Филлине сейчас можете возобновить только вы, филиты! И я хочу, во имя черных звезд, знать, что подтолкнуло вас на эту самоубийственную глупость!? Ваши правители, что, сошли с ума, что так легко жертвуют своими людьми?! Или они считают Империю достаточно слабой, чтобы осмелиться бросить ей вызов?! Если это так, что они очень жестоко ошибаются!
– Никто у нас не считает Империю слабой, - чуть покривил душой Собеско.
–
– И что же это за вещи?
– раздвинул губы в полуулыбке Буонн.
– Честь. И несвобода.
– Не понимаю, - пришелец на секунду скосил взгляд на коробочку переводчика.
– Хорошо, попробую объяснить по-другому, - Собеско откинулся на спинку кресла.
– Итак, представьте, что на вашу страну... или планету... внезапно нападает враг - сильный и жестокий. Он убивает ваших женщин и детей, разрушает ваши города, уничтожает даже саму вашу землю. Вы сопротивляетесь, и этому врагу тоже достается, но он сильнее и начинает одолевать. И вдруг этот враг внезапно говорит: эй, вы, там, мне надоело воевать, давайте заключим мир. Только договоримся так: я победил, а вы, значит, станете моей провинцией. И жить будете так, как я вам укажу. А не согласитесь - так я могу и передумать с этим миром. Вы бы согласились на такие условия?
Буонн молчал.
– Вот и нам они не нравятся. И нас весьма обижает, что переговоры, которые сейчас идут в Венселанде, с вашей стороны ведутся только для вида - лишь бы занять время, пока нас по-быстрому обращают в завоеванную провинцию. Это не мир. И даже не перемирие. Это только подготовка к новой войне. И стоит ли нам пассивно ждать ее начала?
– К сожалению, мне не известны детали переговоров, о которых вы говорите, - медленно и с явной неохотой сказал Буонн.
– Но почему вы склонны усматривать в наших предложениях только плохое? Вы не доверяете Империи?
– Знаете, наше слово "доверие" происходит от "веры". А верить вам мы не можем.
– Странно. А в нашем языке "доверие" - это "уверенность", "убежденность", в конечном итоге - "знание".
– Тем более. Тогда мы, думаю, достаточно знаем об Империи, чтобы не доверять ей. Вы же не можете даже выработать единую политику по отношению к нам. Ваше Министерство колоний говорит одно, Космофлот - другое, Служба Безопасности - третье. Договоритесь хотя бы сначала между собой. А если у вас поменяется власть, то все вообще может перемениться. Сейчас ваше правительство - за мир на Филлине. Но кто поручится, что следующее не захочет снова начать войну?
– Вы слишком плохо о нас думаете!
– Буонн хотел пошутить, но не смог полностью скрыть раздражения.
– Свои обязательства перед Горданой мы сдержали.
– Ну, пока прошло только полгода, - заметил Собеско.
– Я не политик и не историк, но знаю, что межгосударственные соглашения заключаются на годы или даже поколения. Впрочем, насколько я слышал, горданцы уже не в восторге от того, что у вас в дополнение к этому соглашению постоянно возникают новые требования. И между прочим, у вас с ними еще не было ни одного серьезного конфликта. А представьте, например, что кого-то из вас - не дай Единый - здесь убьют. Как вы тогда станете говорить с горданцами?!
– Вы плохо знакомы с этим предметом, - на этот раз в голосе пришельца, почти не слышном за переводом, чувствовалась легкая презрительность.
– Как раз подобные конфликтные ситуации у нас
– Я буду это помнить, - коротко кивнул Собеско.
– А второй вопрос - это вооружения. Но скажите, зачем провинции в составе Империи танки, боевые самолеты и реактивная артиллерия? С кем это она собирается воевать?! Ни одна Империя никогда не позволит, чтобы ее провинции сражались друг с другом. Или все это готовится против нас?!
– А вы как думаете, достойный?
– усмехнулся Собеско.
– Нет, я не понимаю, - Буонн упрямо мотнул головой.
– Вы понесли огромные потери во время войны, ваша экономика разрушена, но вы все равно хотите воевать снова! Неужели ваши правители не в силах понять, что мир лучше войны?! Это же так просто!
– Нет, - возразил Собеско.
– Это война - чертовски простая штука. Вот линия фронта, по одну сторону - наши, по другую - враги. Вы стреляете в нас, мы стреляем в вас... точнее, в ваших бронированных и летающих монстров, впрочем, я думаю, это поправимо... Однако стоит кому-то заговорить о мире, и тут же начинаются сложности. Что от него получим мы, что - вы? Какими правами мы будем пользоваться, какие обязанности возлагаются на нас и на вас? Кто это будет контролировать и как? Видите, как много вопросов. И я же не дипломат, а настоящий дипломат задаст вам еще штук пятьдесят. И предложит на них сотню ответов. Не знаю, как у вас, а на нашей планете мирные переговоры порой длились долгие месяцы после того как прекращали стрелять пушки. Например, мирный договор после большой войны, которая была у нас двадцать лет назад, был заключен только через год после ее окончания. Причем, две страны его так и не подписали, и формально между ними до сих пор нет мира, а только перемирие, если вы понимаете нюансы...
– Понимаю, - кивнул Буонн.
– А ваши власти хотят просто навязать нам свое видение и, насколько мне известно, их даже не слишком интересует, как мы к нему относимся. Я слышал, что ответ на наши первые предложения придет только перед самой церемонией, когда решать будет уже поздно.
– Что же, таковы недостатки межзвездных расстояний. И поэтому мне думается, что нужно сначала договориться о самом главном, а потом уже отрабатывать отдельные детали. Именно так мы достигли соглашения с Горданой.
– И как, вы с ней уже полностью договорились?
– осведомился Собеско.
Буонн снова промолчал.
– Я думаю, на нашей планете нет никого, кто не хотел бы мира, - продолжил Собеско.
– Но не на любых условиях. Я присутствовал в начале переговоров и слышал послание, которое нам было передано. И знаете, достойный, оно было просто восхитительно абстрактным. Умные люди сравнили его положения с тем, что нам было известно о Кронтэе... и все совпало!
– Эти сравнения с Кронтэей просто смешны!
– возмутился Буонн.
– Как только вы станете полноправной колонией...