Время Зверя
Шрифт:
— Но расчеты?! — попытался возразить министр. — До сих пор они подтверждались. Когда проходили испытания первой атомной бомбы, многие тоже думали, что цепная реакция не остановится и в результате выгорит вся атмосфера планеты. Однако этого не случилось…
— Сколько знали ученые о строении атома тогда и сколько они знают о сути гравитонов сейчас? — спокойно парировал пришелец. — Эксперименты на уровне, предшествующем пространственным событиям, весьма опасны, можешь положиться на мое знание. Оно бесконечно шире, чем представления ваших мыслителей об устройстве и развитии Вселенной. Бездна, вмещающая Пространство и Время, неустойчива, и, чтобы нарушить царящее в ней относительное равновесие, достаточно одного неосторожного шага.
— Я
— Ты останешься в своем кресле, — в голосе крылатого послышались нотки недовольства. — От тебя потребуется лишь замять скандал и наложить вето на дальнейшие исследования в этой области. Это возможно?
— Если первые испытания закончатся неудачей, — согласился министр.
— Это возьмут на себя мои сородичи, — пообещал крылатый. — А теперь подбери мне подходящее тело. Я останусь рядом с тобой до тех пор, пока назревающий кризис не разрешится.
— Лучше всего подойдет мой адъютант, — маршал поднялся с колен и вернулся к столу. — Я сейчас его позову… Только…
— Ты хочешь спросить, не снится ли тебе все происходящее? — догадался пришелец. — Когда я завершу переход в новую оболочку, твой помощник станет гораздо смышленее, и первым его словом будет обращение: «Сын мой». Разве без моей подсказки он посмел бы обратиться к тебе таким образом?
— Думаю, нет, — согласился министр. — Он станет тобой навсегда?
— Скорее я стану им, — уклоняясь от прямого ответа, сказал крылатый. — Так что береги его от случайностей и слушайся во всем, но пока лучше отвернись. Это будет не самое приятное зрелище…
— Когда ты покинешь его тело, он умрет? — с опаской предположил маршал.
— Разве наша вера исключает появление мучеников? — явно теряя терпение, спросил гость. — Или ты завидуешь, что избранным станет кто-то вместо тебя?
— Я… все понял, отец мой, — министр отошел к высокому окну и, уставившись невидящим взглядом на зеленеющие за ним деревья, произнес: — Подполковник Андреев, зайдите ко мне!
Молодой холеный офицер появился на пороге кабинета почти мгновенно, словно только и ждал приглашения. Он четко доложил о своем прибытии и немного удивленно замер, ожидая приказаний. Министр, как ему и было ведено, не оборачивался. Подполковник, сообразив, что происходит нечто необычное, перевел взгляд на противоположную стену кабинета и невольно вскрикнул. Прямо на него надвигалась огромная, переливающаяся серебром и абсолютно не поддающаяся осмыслению фигура. Трехметрового роста крылатое существо наклонилось и приблизило к Андрееву свое лицо. Свет ярких ламп остался за спиной гостя, и подполковник рассмотрел только гладкую, лишенную мимики и привычных человеческих черт серую маску. У пришельца не было ни глаз, ни носа, ни рта. Лишь верхнюю часть его головы украшали волны тщательно уложенных длинных светлых волос. Офицер инстинктивно вытянул руки вперед, словно надеясь оттолкнуть чужака, но безликий внезапно потерял определенные очертания и превратился в размытое облако. Подполковник попытался снова вскрикнуть, но звук застрял в глотке, и его рот лишь перекосила гримаса адской боли и страха. Кожа Андреева приобрела землистый оттенок, а глаза налились кровью. По телу одна за другой пробежали сильнейшие судороги, и офицер упал, выгнувшись дугой, словно эпилептик. Несколько секунд его пальцы скребли по паркету, оставляя в полированном дереве глубокие царапины, а ноги синхронно ударяли в пол, проломив несколько крепких дощечек, как будто те были всего лишь листками однослойной фанеры.
Министр для верности прикрыл глаза ладонью и сжал зубы. Ему было чертовски не по себе, хотя он и не видел ничего происходившего за спиной. Когда пугающие звуки стихли, маршал опустил
— Помоги мне подняться, сын мой, — не открывая глаз, хрипло попросил подполковник. — Чтобы привыкнуть к этому телу, мне понадобится некоторое время…
Глава 3
Время
Сейчас мне уже и не вспомнить, как я осознал, что вновь способен мыслить. Однажды я вдруг поднялся на ноги и, расправив плечи, глубоко вдохнул. Чем был примечателен воздух в тот момент — не знаю, но я сразу заметил в его запахе новизну. Он не пах ландышами или морским бризом, но казался свежим и восхитительно приятным. Я оглянулся вокруг и вдруг понял, что вижу окружающую меня действительность словно впервые. Серый горизонт отодвинулся на многие мили, а низкие тучи, как пугливые ягнята, стремительно разбежались в стороны. Знакомый мир постепенно приобретал совершенно новые черты. Казалось, что раньше я видел его сквозь матовое стекло, а теперь прозрел и с интересом сравниваю мутные видения и реальность. Почему я перестал довольствоваться молчаливым созерцанием своего внутреннего мира и решил выйти из состояния вековой дремоты, понять было трудно. И уж точно никто не собирался давать мне подсказку. Возможно, проснулся какой-то отдыхавший до этого ген или кто-то подтолкнул меня извне, но главное заключалось в том, что я очнулся и теперь осознавал себя не как животное, а как личность. Пока ущербную, но все-таки личность.
В попытке найти хоть какую-нибудь зацепку для взгляда, я снова завертел головой. Я испытывал сильнейший информационный и эмоциональный голод. Так долго быть скотом, бессловесным и безынициативным, весьма утомительно, уж поверьте. Теперь мне очень хотелось увидеть что-нибудь новенькое в окружающих декорациях, а заодно определить свою роль в этом странном спектакле. Кое-что я помнил, но многое переживал заново. Итак…
Это была простая и доступная картина мира. Бесконечная, плотно сжатая спиральная пружина, путешествовать по которой можно, лишь скользя в невысоком промежутке между верхним и несущим витками. Невысоком, потому что пружина плотно сжата, но все-таки вполне пригодном для путешествий. Здесь стоит пояснить, что эта спираль характеризовала лишь одну составляющую мира — Время. Для обитателей Пространства оно было неосязаемым, одномерным и направленным исключительно вперед, а вот для меня и прочих времян этот мир был вполне материален и трехмерен. Более того. Время не являлось натянутой из прошлого в будущее струной, оно представляло собой плотно сжатую пружину, которой никогда не суждено разжаться.
Я стоял на поблескивающей закаленной сталью поверхности витка Настоящего и, запрокинув голову, смотрел на образующее небо тучное брюхо витка Будущего. Мне страшно хотелось поднять вверх свои длинные руки и потрогать ими блестящий «потолок» примитивного мироздания. Будь я способен на такие подвиги, любой путь для меня сократился бы в сотни раз. Впиться когтями в податливую высокоуглеродистую сталь, прорвать в ней удобные ступени и взобраться на следующий виток, не совершая утомительной пробежки по долгому кругу, было бы парой пустяков.
Нет, этого я сделать не мог. Да и было ли мне это нужно? Спешить мне некуда, а любопытство по поводу загадочного и прекрасного далека осталось в детстве. Собственно говоря, умение наслаждаться настоящим, не сожалея о прошедшем и не стремясь попасть поскорее в грядущее, лично для меня и стало в свое время пунктом, обозначившим окончание детства и наступление зрелости… Определенно, тянуться к «потолку» было бессмысленно. Встав на холодную поверхность нового витка, я перестал бы осознавать, что попал в Будущее, ведь оно обыденно легло бы Под мои ступни и превратилось в то же серое Настоящее, что в данную минуту уже согрелось от тепла босых ног…