Время Зверя
Шрифт:
— Пришла посмотреть на спектакль? — не задумываясь над содержанием её мыслей, спросил я.
Девушка вздрогнула, это я видел сквозь министерского телохранителя, и побледнела. Тут до меня дошло, что я допустил первый промах. Расслабляться до потери контроля было неразумно и опасно. Этот момент могли использовать в пропагандистских целях мои противники, и я только что выдал одну из своих нечеловеческих способностей неизвестно кому. Да… жаль девчонку… Пусть она не враг, но дело — прежде всего… Я мысленно нащупал в её сердце нервный пучок, отвечающий за автоматическую работу «главного насоса», и сжал его, заставив сердце дать сбой. Девушка медленно осела на пол, её красивые голубые глаза приобрели крайне удивленное выражение, кожа
«Прекрати, — неожиданно услышал я внутренний голос, — гораздо разумнее просто стереть её память о последних сутках».
Я внезапно осознал, что, несмотря на нехарактерную гуманность мысли, она была верной.
«Интересно узнать, откуда она взялась? — спросил я себя. — Неужели мое новое тело все-таки не просто „костюм“? Да нет, ерунда! Разве может внешняя оболочка влиять на такие сугубо внутренние процессы, как мышление?»
Как бы то ни было, новая, человеческая частица моего разума подсказала правильный выход. Пару часов назад я, во избежание излишних сплетен, спас Жизнь потному и недовольному мной министру, а теперь вдруг, на глазах у всех, пытался лишить этой самой жизни наверняка способную и верную союзницу.
«Проклятая импульсивность и дикие инстинкты. А что поделать? Генетика…»
Я так же мысленно шлепнул по нервному пучку, и сердце девушки забилось, как прежде, хотя в сознание она пока не приходила.
— Это он, — негромко, но с отчетливыми истерическими нотками произнес один из телохранителей.
Министр ухмыльнулся и кивнул. Он сидел на моем троне, закинув ногу на ногу, да ещё пытался курить мои сигары! Я, конечно, не стал бросаться на него с кулаками. Я раскрошил прекрасные цельные листы табака в самую мелкую пыль, а прошмыгнувший в приоткрытую дверь Ветер швырнул её наглецу в глаза. Последовавшая за этим суета, кашель и потоки слез дали мне время на то, чтобы добавить в патроны всех припасенных телохранителями пистолетов компонент, явно забытый при составлении пороха, — по капле воды.
Прочихавшись, министр уже не выглядел тем павлином, который встретил меня минуту назад. Он даже, как бы извиняясь, пересел на обычное гостевое место и, подняв руки ладонями вперед, надсадно произнес:
— Вы нас неправильно поняли, господин Адамов!
Смех! С бесшумными пистолетами через черный ход теперь, оказывается, приходят только самые лучшие друзья! Просто я отстал от жизни!
На самом деле маршал думал о том, что его надул некий подполковник Андреев, который убедил своего наивного начальника, что я не опаснее любого другого ловкого фокусника и ничего сверхъестественного во мне нет ни на грош. Кто, в свою очередь, так информировал самого Андреева, вытянуть из министерской разума было невозможно. Самого же подполковника «ночной» маршальской свите не оказалось.
Изучив мысли прочих пришельцев, я пришел к выводу, что, как минимум, двое из них относятся к безнадежной категории религиозных фанатиков и потому без демонстрации силы мне все-таки не обойтись. Начал я, конечно, с главы «делегации». Немного подумав, я внушил ему пронзительную и резкую боль в паху, и министр согнулся почти пополам. Он упал на колени и снова вытянул руки, словно пытаясь уцепиться за меня, как за спасательный круг. Я коснулся его лба и шепнул Звук. Линия жизни на его левой ладони задрожала и укоротилась на треть.
Почти в то же мгновение один из сопровождающих навел на меня оружие и спустил курок. Выстрела, конечно же, не последовало, зато реакция
— Сволочи продажные! Бесово отродье! — хрипел охранник под тяжестью придавившего шею колена одного из недавних соратников. — Опомнитесь!
— А чего ты ожидал, товарищ истинно верующий? — спросил я почти с сочувствием, присаживаясь на корточки перед поверженным противником.
Он взглянул на меня с такой ненавистью, что я даже порадовался. Моя школа. Однако служит врагу. Снова парадокс. Против черного дыма крылатые использовали завесу из дыма посветлее. Вместо ветра… Нет, это было даже не смешно! Перед лицом серьезнейшей опасности для своего мира безликие просто обязаны были отбросить чопорность и, наконец, окунуться в реальную жизнь планеты. Ведь извести меня другими методами они не могли! Но нет! Они по-прежнему сидели на спирали и дистанционно пудрили мозги своей пастве. Не знаю, возможно, я слишком много хотел от этих эталонных снобов, но есть в жизни ситуации, когда решающее значение имеет личное присутствие.
— Будь ты проклят! — надеясь на продление жизни, за счет дискуссии, прохрипел неудавшийся стрелок.
— Кем? — удивленно спросил я и заставил ногу охранника, прижимавшего шею врага к полу, непроизвольно усилить нажим.
Хрустнул, ломаясь, второй шейный позвонок, и верующий мгновенно отдал свою жизнь за бесполезную веру в равнодушных соседей по измерениям. Телохранитель встал на ноги и виновато поднял плечи. Я пожал его руку и торжественно произнес:
— За пресечение попытки покушения на министра вам полагается орден. Я похлопочу.
Охранник скривился, но поблагодарил и отошел назад, спрятав пистолет в кобуру. Остальные поступили так же. Министр между тем перебрался в кресло и замер с отрешенным видом, не думая уже ни о чем. В его сознании по-прежнему господствовали отзвуки боли. Смерть соратника его не тронула. Меня это устраивало. Пустоту в душе человека легко заполнить чем угодно. Чем мне угодно, поскольку в данном случае рядом оказался я, а не кто-либо из безликих.
Я махнул рукой, и вновь осмелевшие девицы вынесли из соседней комнаты по килограммовому слитку презренного металла для каждого из посетителей. Телохранители невозмутимо сунули подарки в карманы, подхватили мертвое тело и, вежливо попрощавшись, вышли. Мои верные помощницы покинули комнату следом за мужчинами. Министр остался сидеть, тупо глядя на меня или сквозь меня, нет, скорее — внутрь себя.
Он понимал, что выстрелил в спину дьяволу и промахнулся. Что могло быть хуже, маршал себе не представлял. Вернее — представлял, но это было глобальной катастрофой, в которой его собственная жизнь выступала в роли мельчайшего составляющего звена.
Фантазия рисовала ему ужасные картины наступающего конца света. Картины, кстати, не такие уж бестолковые…
Земля в его видениях погружалась в ад. Повсюду пылали города и селения. Пламя пожаров смешивалось с потоками лавы проснувшихся на ровном месте вулканов. Из космоса на планету сыпались тысячи разнокалиберных метеоритов, причем в плотных слоях атмосферы сгорали максимум два из десятка, а потому разрушения от такой бомбардировки были вполне приличными. Дым и пепел застилали небо, а облака пара от кипящих морей окутывали суда и побережье, убивая людей, рыб и птиц. В горах и на равнинах ощущались мощнейшие подземные толчки. Землетрясения разрушали дома, мосты и плотины. На поля со зреющим урожаем падали хлопья вулканического пепла, застилая пшеницу плотным покрывалом. Вода в реках и озерах покрывалась цветными разводами растворенных химикатов. Из-под фундамента треснувших домов расползались полчища крыс, тараканов, а также гигантских гибридов скорпиона и саранчи. Мир катился в бездну стремительно и безвозвратно.