Время Зверя
Шрифт:
Естественно, в центре картины фигурировал главный персонаж. Я, весь из себя ужасный, клыкастый, лохматый, воняющий серой, с длинным раздвоенным хвостом, увешанный вдоль мерно вздымающихся боков шипами и перепачканный кровью, несмотря на то что выходил из глубин океана (то есть, теоретически, мне полагалось быть чистым). Я походя жрал исключительно младенцев и беременных женщин, изрыгал из семи пастей синеватое пламя на головы священников различных конфессий, матерился, как последний сапожник, топтался на руинах молельных домов, а встающих на пути простых верующих рвал на части.
За
Наступление Армии Тьмы получалось довольно мощным, но на союзных мне грешников весь этот кошмар почему-то не распространялся. В прокуренных кабаках убийцы лапали визжащих проституток, воры спорили с мародерами, кому достанется большая часть брошенного праведниками добра, а насильники отводили черные души на извращенцах.
Кто в созданном министром видении должен был остановить меня и мое воинство, я так и не понял.
Возможно, он отчаялся и потому не видел из надвигающейся ситуации никакого выхода.
— Напрасно вы меня боитесь, Иван Степанович, — прерывая молчание, сказал я и внушил ему спокойствие.
Министр развалился в удобном кресле и почти бесстрашно посмотрел мне прямо в глаза.
— Вы посланник ада, и потому я не могу вас не бояться, — откровенно признался он.
Такая честность объяснялась тем, что министр прекрасно понимал, насколько бессмысленно сейчас лгать или вести дипломатические игры. Я оценил его сообразительность и сказал:
— Мне известно, что вы подразумеваете под словом «ад», однако вынужден вас огорчить — подобного места в природе не существует. Есть некая спираль Времени, если хотите — параллельный мир, который не является ни раем, ни адом. Обитатели этого мира весьма похожи на главных героев вашего религиозного эпоса, но это сходство только внешнее…
— Вас держали на цепи, — перебил меня министр, — и это в точности соответствует содержанию нашего «эпоса», как вы изволили выразиться. Теперь вы покинули место своего заточения, значит, грядет конец света.
Я усмехнулся:
— У вас очень интересный подход к проблеме. Вы чрезвычайно упрощаете откровение Священной книги и, не задумываясь, отбрасываете в сторону драконов, лжепророков и множество прочих немаловажных персонажей, но в то же время верите в Зверя. Как же быть с семью печатями, трубами, ангелами и прочими атрибутами, которые, в соответствии со сценарием, должны были предвосхищать мое пришествие? Или вдруг вы ошиблись и я «как бы закланный Агнец»?
— Исключено! — Маршал упрямо помотал головой. — Вы — Зверь!
— Упрямьтесь сколько угодно, от этого ничто не изменится. Беседы ваших братьев-медиумов с потусторонними существами и мое появление на планете не имеют никакого отношения к религиозным пророчествам землян. Безликие никогда не станут ангелами, да и вы не получите
— Да, это было глупо, — Иван Степанович кивнул, — но я не мог не попробовать. Скажу вам прямо: я удивлен, что до сих пор жив…
— Не собираюсь прикидываться овечкой и обещать вам полное прощение, — согласился с ним я. — Просто мне крайне необходимо разобраться в психологии противника. С большинством я уже определился — они стоят ровно столько, сколько хотят. Некоторые, конечно, хотят непомерного, но тем не менее — у всех есть цена. Вы немного интереснее прочих. У вас нет золотого эквивалента. Не обольщайтесь, это не комплимент. Мне всего лишь забавно.
— И все равно спасибо, — министр, как ни странно, гордился моей оценкой.
— А как вы узнали, что я Зверь? От безликих? — Я специально применил привычный термин.
Мне хотелось узнать, видел ли кто-нибудь из истинно верующих своих идолов живьем? В мыслях министра не возникло никакого намека на образ безликого, только несколько воспоминаний об иконах и храмовых росписях. Потом он решил совместить свое представление о небожителях и мой эпитет. Подучился человек в длинном белом балахоне, с торчащими из-под хламиды розовыми пятками и двумя огромными крыльями за спиной. Над его белокурой головой светился золотистый нимб. Свечение символа святости было настолько ярким, что разглядеть лицо существа не представлялось возможным. Таким образом, термин «безликий» существу вполне подходил и даже терял свой обидный смысл.
Министр попался головастый, возразить было нечего…
— О вас сказано в Писании… — вместо ответа на мой достаточно прямой вопрос заявил министр.
— Там что, опубликована моя фотография? — вновь попирая его религиозные чувства, поинтересовался я.
— Нет, но тому, чей взгляд не замутнен, кто не одурманен жаждой наживы, не одержим пороками и страстями, достаточно легко сопоставлять очевидные факты и делать выводы.
— Это вы о себе?
— Нет, — министр махнул рукой. — Куда мне? Я только недостойный верующий… Откровение снизошло на Главу Западной церкви, а спустя несколько дней на нашего Предстоятеля… Я только исполнитель высшей воли, её проводник, смиренный и послушный…
Я зевнул и налил себе немного джина. В смысле — создал из воздуха стаканчик вместе с содержимым.
Маршал с интересом покосился на сосуд, но от комментариев воздержался.
— Вы свободны, — сказал я и махнул рукой в сторону двери.
— Я? — Министр был крайне удивлен, поскольку фраза о том, что прощать его я не собираюсь, засела в голове собеседника крепко-накрепко.
— Вы, вы, — я ещё раз указал на дверь. — Или вы хотели умереть за веру, как ваш глупый охранник?
— Я предал веру, испугавшись боли, — глухо ответил он и уставился в пол.