Всадник без головы(изд.1955)
Шрифт:
— Над ним был справедливый суд! — крикнул кто-то из толпы. — Никто не сомневается в его виновности. Он убил вашего брата, и никто другой. И это очень некрасиво с вашей стороны — простите, что я говорю так, — нехорошо, что вы стараетесь избавить мустангера от того, что он заслужил.
— Правильно! — присоединилось несколько голосов.
— Он должен быть наказан по заслугам! — крикнули из толпы.
— Должен, должен! — эхом повторил целый хор.
— Нам очень жаль, что не можем удовлетворить ваше требование,
— Пойдем, Лу! Здесь не место для тебя. Надо уйти… Ты отказываешься? Что это? Ты отказываешься повиноваться мне?. Кассий, возьми ее за руки и уведи прочь… Если ты, Луиза, не уйдешь добровольно, мы силой заставим тебя это сделать! Ну, будь же умницей. Сделай то, о чем я тебя прошу. Уйди!
— Нет, отец! Я не уйду до тех пор, пока ты мне не пообещаешь, пока все не пообещают…
— Мы ничего не можем обещать вам, мисс, как бы нам этого ни хотелось. Да и вообще это не женское дело. Совершено преступление, убийство, вы это сами знаете. Нельзя насиловать мнение судей. Убийце нет пощады!
— Нет пощады! — эхом откликнулось несколько десятков озлобленных голосов.
— Повесить его! Повесить!
Регуляторов больше не смущает присутствие очаровательной девушки. Кассий Кольхаун грубо, совершенно забыв о вежливости, тащит Луизу прочь с поляны. Она вырывается из его рук, заливается слезами и громко протестует против бесчеловечной расправы.
— Изверги! Убийцы! — кричит Луиза.
Но девушка уже за пределами толпы и лишена возможности помочь человеку, за которого готова отдать жизнь.
Глава LXV
ЕЩЕ ОДНА ИНТЕРМЕДИЯ
В третий раз около хижины восстанавливается зловещая тишина. Зрители и действующие лица жуткой драмы опять занимают свои места.
Лассо еще раз летит на ветку смоковницы. Те же два палача хватают свободный конец. На этот раз они туго его натягивают.
«Скоро Морис Джеральд расстанется с жизнью!»
Теперь несчастный Морис совсем близок к смерти. Даже любовь оказалась бессильной спасти его. Какая же еще сила может предотвратить роковой конец?
Кажется, нет уже возможности помочь ему, нет уже времени для этого. В суровых взглядах регуляторов не видно пощады — одно нетерпение. Палачи тоже торопятся, боясь новой задержки. Они орудуют веревкой с ловкостью опытных профессионалов. Не пройдет и шестидесяти секунд, как приговор толпы будет приведен в исполнение.
— А ну-ка, Билл, готово там у тебя? — спрашивает один из палачей другого, решив больше не дожидаться команды.
— Все в порядке, — отвечает Билл. — Приканчивай этого негодяя! Тяни!
Веревку дергают, но недостаточно сильно, чтобы поднять с земли тело осужденного. Петля приподнимает только его голову.
— Тащи, же
Билл стоит спиной к лесу и не видит появившегося из-за деревьев человека.
— Ну, подавай! — кричит главный исполнитель. — Давай вместе дернем! Вверх! Кончай с ним!
— Нет, он этого не сделает! — раздается громовой голос.
И колоссального роста человек с ружьем за плечами выскакивает из-за кустов. Еще момент — и Зеб Стумп уже в самой гуще толпы.
— Нет, вы этого не сделаете! — повторяет охотник, наклоняясь над распростертым человеком и направляя дуло своего длинного ружья в сторону палачей. — Отпустите, не то я выстрелю! Эй, Билл Грифин, если ты затянешь хоть чуточку петлю, то получишь пилюлю прямо в живот, и вряд ли ты ее переваришь! Отпустите веревку, проклятые!
Даже дикий рев кобылы не произвел на толпу такого сильного впечатления, как появление Зеба Стумпа.
Его знали почти все присутствующие. Его уважали, и многие боялись. К последним относились Билл Грифин и его товарищ. Веревка выскользнула у них из рук, когда раздалось приказание: «Отпустите!»
— Что за ерунду затеяли эти парни? — продолжал охотник, обращаясь к толпе, онемевшей от удивления. — Ведь не собираетесь же вы вешать больного?
— Мы как раз и хотим это сделать, — ответил грубый голос.
— А почему бы и нет? — спросил другой.
— Почему бы и нет? А кто дал вам право вешать без суда техасского гражданина?
— Подумаешь, важный гражданин! Да и, кроме того, здесь был суд, справедливый суд.
— Вот как! Человек, лишенный рассудка, приговорен к смерти! Отправляют его на тот свет, когда он ничего не сознает! И это вы называете справедливым судом?
— Что нам до этого, поскольку мы знаем, что он виноват? Мы все в этом уверены.
— Уверены? Ладно. С тобой, Джим Стордас, я даже не буду об этом и говорить. Но ты, Сэм Менли, и вы, мистер Пойндекстер, — ведь не может быть, чтобы вы были согласны с тем зверством, которое здесь происходит? По-моему, это не больше не меньше, как убийство.
— Ты не все знаешь, Зеб Стумп, — заговорил глава регуляторов, желая оправдать свое участие в этом деле. — У нас есть факты.
— К чорту ваши факты! Я не хочу ничего слышать! У нас хватит времени в этом разобраться, когда будет настоящий суд, против которого, конечно, никто возражать не станет.
— Вы слишком много берете на себя, Зеб Стумп, — вмешался Кассий Кольхаун. — Убитый не был вам ни сыном, ни братом, то вы, вероятно, заговорили бы иначе. Не понимаю, почему вы вмешиваетесь в это дело.