Всадник с улицы Сент-Урбан
Шрифт:
— Ах, это… — Нэнси изобразила смешок. — Это не Джейка. Его приятеля… да. Он актер… вот, оставил тут…
— А как же тогда эта лживая сучонка? Нет, я понимаю, что она шлюшка, но вчера на суде ее адвокат разве не сказал, что…
— Я же говорю, это одного актера.
— Ах, актера! То есть, стало быть, для спектакля?
— Да, — сказала Нэнси. И с таким еще наж-жимом. А выглянув в окно, обратила внимание, что Джейк осторожно подбирается к террасе, на которой ничего не подозревающий младенец сучит ножками в колясочке.
С улыбкой глядя на пятимесячного кроху, Джейк исподтишка протянул к нему руку и щелкнул пальцами. Никакой реакции.
Озадаченный, Джейк поднес руку ближе, снова щелкнул пальцами. Со страшным треском щелкнул. Младенец, который до тех пор счастливо гулюкал, замолк и нахмурился. Он нахмурился — это Нэнси различила даже из окна — и стал суров как Джейк, от чего ее глаза помимо воли наполнились слезами.
— Джейк, пожалуйста, перестань мучить ребенка! — крикнула она в окно.
— Я играю со своим сыном!
— Я все вижу. Отстань от него, Джейк.
Едва успев захлопнуть окно, Нэнси чуть не столкнулась с миссис Херш, оказавшейся прямо за ее спиной. Ладонь к щеке, в глазах ужас, с дрожью в голосе спрашивает:
— Он что, бывает жесток с ребенком?
— Да ну, что за ерунда, миссис Херш.
Сэмми, еще в пижамке, чуть не упав, влетел в спальню, зажимая под мышкой книжку комиксов про обезьянку Микки. Оказывается, ему не терпелось спросить:
— Чем кончается лето и начинается осень?
— Вы слышите? — уважительно округляет глаза миссис Херш. — Это в его-то возрасте!
— Да ну тебя, Сэмми, перестань. Тебе пора одеваться. В школу опоздаешь.
— Тут хитрость есть, — не унимается Сэмми.
— Слышите: хитрость!
— Чем кончается лето и начинается осень?
— Не знаю.
— Мама не знает, золотце. И я не знаю.
— Сдаетесь?
— Сдаемся, сдаемся, деточка.
— Буквой «о»!
— Буквой «о»! — Миссис Херш всплескивает руками, обнимает Сэмми. — Умница ты моя!
Обогнув кровать, Нэнси удаляется в свою ванную, но миссис Херш неотступно следует за нею, сканирует глазами полки, с жадностью вбирая каждую деталь; наконец, поднимает бутылку «Arpege».
— Какая огромная бутылка духов!
— Это туалетная вода.
Миссис Херш дергает плечом, опускает глаза. Что бы у нас ни делалось, все не так. Ее взгляд падает на биде; сразу отворачивается. С точки зрения миссис Херш — и Нэнси это отчетливо понимает, — биде это зловещий в своей развратности гоише выверт. Приспособление для оргий.
— Вы меня извините, — ровным голосом произносит Нэнси. — Мне надо помыться.
— Гм. Пойду соберу Сэмми в школу. С большим удовольствием!
Пока сидел в кабинете и ждал, когда за ним заедет на дорогущем черном «хамбере» [39] его адвокат Ормсби-Флетчер, Джейк просмотрел остальную утреннюю почту в надежде на хоть какой-то знак сочувствия со стороны Люка. Нет, ничего. Первым из пачки вынулось письмо, написанное на листочке с дырочками сбоку — видимо, вырванном из перекидного блокнота.
39
«Хамбер» — ныне исчезнувшая марка дорогих английских автомобилей.
Уважаемый
Как Вы, конечно, поняли, увидев, какую бумагу я вынужден использовать для корреспонденции, находясь в стесненных обстоятельствах, я не склоняюсь перед ними, но без стеснения прошу о благосклонности, не обязательно для Вас обременительной.
Так, понятно. Всякую муру пропускаем… что в конце-то?
Несмотря на тяжелое состояние, в котором находится сегодня Театр, я все же вынужден кормиться своим единственным талантом, а потому полагаюсь на Вашу милость и нижайше молю не обрекать меня на профессиональную гибель. Мне быть или не быть — TV or not TV — то Вам решать.
Дальше косяком пошли просроченные счета. На розовых бланках… а, это из детского садика в Саннингдейле. Уведомление о задолженности из банка «Барклайс». Ежеквартальный отчет накопительного инвестиционного фонда. Просьба денег от движения «Борьба с апартеидом». Журнал «Сатердей найт». ТЕМЫ ДИСКУССИЙ: «НАШИ ДЕНЬГИ… ИЛИ ДЕНЬГИ ДЯДИ СЭМА?» «ЧТО ДУМАЮТ ФРАНКОЯЗЫЧНЫЕ КАНАДЦЫ О СЕКСЕ». Письмо какого-то секретаря недавно учрежденного общества всяческих меньшинств, в котором тот заверяет, что с неослабевающим интересом следит за делом Джейка и желает ему отменной британской удачи. Еще он просит Джейка поставить свою подпись под Сексуальным биллем о правах, который крайне необходим всем тем, кто нуждается в визуальной стимуляции либо кому требуется причинять и испытывать боль, а также некрофилам, тем, кто практикует любовь втроем, ну и трансвеститам, понятное дело, предусматривается создание клубов для встреч так называемых девиантов со взаимно встречными сексуальными запросами. К примеру, эксгибиционистам там можно будет без опаски выставляться напоказ перед избранной аудиторией вуайеристов. Еще это их общество намерено направить петицию в парламент, конкретно в адрес известных секс-девиантов среди парламентариев, — чтобы положили наконец начало порнографическому социальному обеспечению. В дальнейшем они надеются организовать мобильные публичные дома для обслуживания больниц и домов престарелых, а также отдельных индивидуумов с физическими недостатками, калек, парализованных, пожилых и психически неадекватных.
Пришла также обычная толика непристойных писем от незнакомок, которые следят за его делом по газетам, с той только разницей, что нынче утром свою фотографию приложила только одна из них. На фото красовалась рыхлая голая баба лет где-то, видимо, под сорок, стоящая на коленях в измятой и развороченной постели. Она зазывно улыбалась невидимому фотографу, руками поддерживая огромные круглые груди и пальцами сжимая соски. «КАК НАСЧЕТ ПОТРАХАТЬ МЕНЯ, ИЗВРАЩЕНЕЦ?» — было начертано помадой на обороте снимка.
Тут в комнату заскочил Сэмми и требовательно осведомился:
— А почему не ты меня сегодня в школу ведешь?
— Я не могу. Опять с утра надо быть в Вест-Энде. Тебя бабушка отведет.
— Похмелье мучит?
— Ну, как бы да. — Джейк поманил сына к себе. И, понизив голос, спросил: — Что нового слышно про Тиббита? — Его одноклассник по фамилии Тиббит уже успел прославиться как футбольный вундеркинд.
— А ты Молли не скажешь?
Джейк пообещал.
— Его переводят в Лидс. За него денег дали двадцать один фунт!