Всадник с улицы Сент-Урбан

Рихлер Мордехай

— Доброе утро, мои драгоценные! — сказала она.

— А подарок мне подаришь? — спросил Сэмми.

— Бесенок! Ну какой бесенок!

— А мне? А мне? Так нечестно! — заволновалась Молли.

— Нет, вы послушайте! «Так нечестно»! Вы слышите, как на меня нападают? Слышите? Вот прямо сразу. А я вас съем. Съем обоих!

Джейка Нэнси обнаружила спящим на полу гостиной, он похрапывал и стонал.

— Боже! — Округлившиеся от удивления глаза миссис Херш переходили от сына к пустому стакану, стоящему рядом с ним на полу. Ее ладонь в ужасе взметнулась к губам. — О Господи! Срочно надо куда-то убрать детей!

— Он

просто спит, — ровным голосом проговорила Нэнси. — Спит, больше ничего. — И она тихо прикрыла за собой дверь гостиной.

Из глубин сна на поверхность Джейка выцарапали каркающие возгласы матери на кухне. Опять небось тетешкает у себя на коленях Молли, подумал он.

— Ми-илочка! Др-рагоценненькая моя! Кр-расоточка! Ну какое личико! Нет, вы когда-нибудь видали такую пр-релестную р-рожицу? Скажи, любишь бабушку? Нет, говор-ри, говор-ри!

Молчание.

— Скажи: я люблю тебя. Я-ЛЮБЛЮ-ТЕБЯ.

— Яблублублу.

— Нет, вы слышите? Она меня любит! Она любит меня, моя кр-расавица!

— Кофе будете пить, миссис Херш?

— Только если вы все равно варите.

— Но я каждое утро варю кофе, миссис Херш.

— А р-разве я говорю, что нет?

Молли начинает хныкать.

— Я думаю, ей так неудобно. И пеленка грязная. Может быть, стоит разбудить Джейка?

— Джейк никого не пеленал ни разу в жизни. Давайте пока его трогать не будем. И пожалуйста, миссис Херш, вы уж не обижайтесь, но…

— Да что вы, что вы, милочка. С чего это я буду обижаться?

— …но когда придет Джейк, пожалуйста, не смотрите на него долгим печальным взглядом. Будто это его последний день на белом свете. Не обращайте на него внимания. Дайте ему спокойно почитать газеты.

— Ах, ну конечно, милочка, — соглашается миссис Херш и вздыхает.

Сидя с ними вместе за кухонным столом, Джейк прочитал:

Хромой юноша хочет быть полезным родине

Девятнадцатилетний хромой юноша хочет своим трудом приносить пользу Британии, но, несмотря на то что каждый четверг он ходит на местную биржу труда и просится на работу, никакого занятия ему подобрать не могут. И никому нет дела до того, что Джорджу от его дома на Иден-стрит (Кингстон, Суррей) пройти туда полмили — это величайший труд, потому, что при его болезни каждый шаг стоит неимоверных усилий. Помимо трудностей с опорно-двигательным аппаратом у него проблема со зрением. Он давно уже числится слепым. А недавно он…

Звонок в дверь.

— Джейк!

Ах, как жаль его отвлекать! Так приятно было смотреть, как он смеется.

Джейк неохотно опускает газету.

— Я открою, — вскакивает с места миссис Херш. — Пусть себе читает.

— Он сам откроет.

Обычно к двери подходит Пилар. Но ей как раз сейчас понадобилось съездить навестить семью в Малаге, так что домработницы у них не будет еще неделю.

Оказывается, пришел почтальон.

— Чудесный день, не правда ли?

— Н-да.

— Вы, наверное, рады, что здесь такая погода?

Это песня с заезженной пластинки, которую они заводили чуть ли не при каждой встрече. В ответ Джейку полагалось сказать: «Да уж, дома в Канаде у нас и в сентябре бывает снег и

пурга!», на что почтальон должен был долго трясти тупой башкой, выражая удивление и благодарность судьбе, что родился в цивилизованной стране с благоустроенным климатом.

Да хрен с ним. Нынче утром Джейк не говорит ничего. Но и почтальон стоит пень пнем и почту не отдает.

— Что нового в газетах? — спрашивает Джейк. — Вы их уже просмотрели?

— Нет.

— Не пойму, вам-то они должны бы первому на глаза попасться!

Кроме всего прочего, с почтой пришел знакомый, хотя от этого не менее зловещий бурый конверт с печатями Службы ее королевского величества. Опять налоговая.

— Я-то уверен, что девчонка врет, — со значением проговорил почтальон. И тут же все испортил, добавив: — Вы все ж таки приличный человек, с положением… — причем этак еще неуверенно, с полувопросом.

— Джон Кристи [32] тоже был с положением и приличный, — сказал Джейк, закрывая за ним дверь.

Голос Молли:

— Я уже весь обед съела.

— Сейчас не обед, а завтрак, клопица, — отозвался Джейк, взъерошив ее светленькие кудряшки.

Молли всего четыре, а вот Сэмми семь, и от него приходится газеты прятать. Отступив в гостиную, Джейк не успел еще толком вскрыть длинный бурый конверт, как тут же несмело приотворилась дверь.

— Что там? Плохие новости?

32

Имеется в виду серийный убийца и некрофил Джон Реджинальд Халлидей Кристи (1898–1953), совершавший свои преступления в Лондоне конца 40-х — начала 50-х годов.

— Я еще конверт не открыл, мам.

— Хорошо, что я приехала пожить с вами! Ты ведь доволен? Я помогаю, правда?

— Да, мам.

— И мне хорошо. И дети меня любят, какие пр-релестные!

Недовскрытый конверт Джейк вмял в карман халата.

— Я здесь уже неделю, а ты ни разу не сказал, как я, на твой взгляд, выгляжу. Но ты согласен, что я неплохо сохранилась? Ведь правда же я выгляжу моложе своих лет?

— Да, да!

— Вот, все так говорят. Доктор Беркович, например… он меня обожает, а когда я ходила к нему по поводу того уплотнения в груди… ну, вот здесь которое… он был просто поражен. Был в полном изумлении. «Вам действительно шестьдесят два? — спрашивает. — Нет, не верю. Такая грудь!» А ведь он доктор, сам понимаешь! У меня бывают приливы, ну да, но это и все! Природа творит изумительную красоту, но может и подкузьмить. Слушай, а ведь адвокаты тебе, наверное, недешево обойдутся?

Из кухни доносится голос Нэнси:

— Джейк, дорогой, ты кофе будешь?

— Иду-иду.

Пригубив кофе, Джейк притворился, что всецело поглощен газетой «Гардиан», а сам тихонько шарил под столом ногой; наконец нащупал ногу Нэнси. Ему очень не нравилось, что Нэнси кормит младенца грудью за кухонным столом в присутствии свекрови. Жаркий оценивающий взгляд матери, направленный на грудь Нэнси, приводил Джейка в бешенство. Вдруг Нэнси вскрикнула:

— О, Джейк тоже был кусака, такой кусака! У меня вся грудь была возле сосков в следах укусов. Он-то, конечно, не помнит, правда, кецеле?