Всадник с улицы Сент-Урбан
Шрифт:
Может быть, те, кто сейчас сбросил его со счетов, тогда опять начнут как ни в чем не бывало приглашать в гости. «Ах, знали бы вы, каков наш Херш был раньше! Болтал без умолку, весельчак, удалец, а теперь… Но уж откроет рот, так жди афоризма».
Зато, если его оправдают, те же люди будут говорить: «Ну кто бы сомневался, что этот пройдоха вывернется! Конечно, кого сделать козлом отпущения, как не Гарри Штейна!»
Нет уж.
Двенадцать лет назад приехав в Лондон, Джейк к жителям этой страны относился с колониальным преклонением, да и вроде как вину за собой чувствовал: они-то ведь пострадали — война, бомбежки, — и всех, бывало, спрашивал о временах блица [21] .
21
Блиц —
«Сколько вам, наверное, пришлось пережить!..» Но годы войны все вспоминали ностальгически: «Как тепло тогда все друг к другу относились!»
Один только его подельник Гарри о времени Битвы за Англию отзывался злобно.
При слове «эвакуация» в канадской голове Джейка сразу рисовался образ беззащитной Маргарет О’Брайен [22] , с замызганной, драной куклой в объятиях, сжавшейся в комочек в углу незнакомой железнодорожной платформы, насквозь английской; бедную девочку спасают Роберт Янг с Дороти Макгуайр [23] — вот ведь, бывают же у людей родители! Не то что у Джейка: такой отец небось за столом не рыгает, а его жена не изводит детей бесконечными придирками.
22
Маргарет О’Брайен, она же Анджела Максин О’Брайен (р. 1937) — голливудская актриса, прославившаяся в возрасте пяти лет.
23
Роберт Янг, Дороти Макгуайр — голливудские актеры, пик популярности которых пришелся на сороковые — пятидесятые годы прошлого века.
Эх, был бы я там с ними под бомбежками! — мечтал в те годы Джейк. Стал бы сиротой, и меня взяли бы на воспитание в «Метро-Голдвин-Майер». Впрочем, ершистому Гарри Штейну все это виделось иначе. Еще до того как начались налеты Люфтваффе, десятилетнего Гарри, встрепанного и с ячменем на глазу, выдернули из муниципальной школы, затерянной в рабочих кварталах Степни, снабдили биркой с именем, выдали противогаз и запихнули в поезд, битком набитый орущими младенцами и их рыдающими мамашами, такими же, как он, мальчишками и девчонками из трущоб (кое-кто в гноящихся язвах, еще больше завшивленных) и их обезумевшими учителями. Еды в поезде не было, туалетов на всех не хватало, в каждом на полу лужа по щиколотку, скользотень; в конце концов, всех высадили в отдаленных сельских дебрях Букингемшира, где злобные местные земледельцы, придя в ужас от появления в их краях такой городской заразы, тем не менее объединились и организовали отбор.
— Из перрона сделали какой-то жуткий сортировочный помост, как в лагере, — любил рассказывать Гарри, — только заместо поганца Эйхмана нас отбирали владельцы ферм и магазинов — тыкали пальцами, щупали, выбирая поздоровей, на кого побольше работы взвалить получится. Какие-то кошмарные бабки набежали — выхватывать девчонок, чтоб сделать из них бесплатных горничных.
Злой и обдрипанный Гарри, естественно, оказался среди пацанов, которых отвергли; и со второй попытки тоже — стоял, дрожа от холода, пока раздосадованный квартирмейстер не всучил его насильно какой-то опоздавшей семье.
— Они так на меня смотрели, будто я приехал специально, чтобы украсть их столовое серебро и обосрать ковры.
Первым делом Гарри окунули в ванну, после чего водворили в неотапливаемую чердачную клетушку, хотя в доме пустовали помещения, где условия были куда более приемлемы. Но он им отомстил: прокрался в библиотеку и выдрал множество страниц из редких книг: старый реакционер и мерзавец собирал первые издания. А в довершение — знай наших! — стал мстительно мочиться в постель.
— А ты думал, что война — хаханьки, веселая игра, да? Когда лондонцы с шуточками лезут после налета изо всех щелей… а по битым кирпичам гуляет Черчилль и ко всем пристает с вопросом: «Ну как? Вас это удручает?» На что рабочие, кланяясь в пояс, гаркают: «Никак нет, сэр!»
Однажды Джейк на свою беду попытался вышибить Гарри из наезженной злопыхательской колеи.
— Ну тебя, Гершл, — сказал он, назвав Гарри его исконным еврейским именем. — Нет, ну ей-богу, как ты
Но нет, не всю войну. Пребывание Гарри в Букингемшире оказалось недолгим: вместе со многими другими пацанами из Ист-Энда Гарри (что характерно — как раз вовремя, к самым бомбежкам) вернули в Степни, где его отец, который не очень-то обожал Черчилля, зато состоял активным членом клуба Левой книги, принялся изо всех сил тыкать сына носом во все антисемитские пакости — от краской на стене намалеванного лозунга «ЭТО ЕВРЕЙСКАЯ ВОЙНА» до вполне благоугодного плаката
ТВОЯ ХРАБРОСТЬ
ТВОЯ БОДРОСТЬ
ТВОЯ РЕШИМОСТЬ
ПРИНЕСЕТ
НАМ ПОБЕДУ,
на котором местные фашисты, последователи Освальда Мосли [24] , закрасили последние слова, написав вместо них ЖИДАМ ПОБЕДУ.
Покуда Джейк в Монреале по картинкам, вложенным в пачки жевательных резинок, учился распознавать силуэт бомбардировщика «штука» [25] и напряженно слушал радио, следя за возвращением к власти Черчилля (какой был восторг, когда тот вновь занял пост первого лорда Адмиралтейства! — на флотах с корабля на корабль даже передавали прожекторным телеграфом «Уинстон снова с нами»), Гарри, оказавшийся опять в Степни, глянув на небо, осветившееся заревом пожаров, вместе с толпой кидался к громыхающим воротам станции метро «Ливерпуль-стрит», где ему приходилось коротать чуть не каждую ночь «блица».
24
Освальд Мосли — лидер британских фашистов. После запрета фашистской организация к концу лета 1940 г. Мосли поместили в тюрьму. В 1943 г. он был выпущен на свободу.
25
Обычно так называли пикирующий бомбардировщик «юнкерс» Ю-87.
Вместе с отцом и матерью, тетушками и дядьями, сгрудившимися возле приемника, слушал Джейк слова великого человека: «Поэтому давайте напряжем все силы и так возьмемся, чтобы, просуществуй Британская империя и ее Содружество даже тысячу лет, все и тогда говорили бы: „То был наш звездный час!“», а в это время Гарри, этакая ищейка, охочая до всего нового, освоив «Микиз шелтер», переместился в зловонный «Тилбери» [26] , где за первым темным поворотом туннеля уже расстегивали ширинку, чтобы отлить на стену, а то и присаживались облегчиться по-большому. При неблагоприятной тяге все помещение наполняла оглушительная вонь. Изобиловали комары, во множестве скакали блохи. И в это же самое время, как объяснял Гарри его отец, в вакхических погребах отелей «Савой» и «Дорчестер» богатые ублажали себя копченой лососиной и марочными винами, танцевали и развлекались с девицами.
26
«Микиз шелтер» — подвалы на Брашфилд-стрит, стихийно превращенные в бомбоубежище. В начале «блица» там скапливалось до 10 000 человек в страшной тесноте и антисанитарии. По инициативе некоего Мики, который создал там комитет самоуправления, власти усовершенствовали это убежище. «Тилбери шелтер» — еще одно импровизированное убежище в промзоне района Степни. Официально вместимость убежища оценивалась в 3000 человек, но в некоторые ночи скапливалось и по 16 000.
«Никогда еще на полях военных действий, — сквозь хрипы эфира доносился до Джейка по Би-би-си голос великого человека, — не бывали столь многие в таком неоплатном долгу перед горсткой избранных», — однако у Гарри было что порассказать и на сей предмет.
— А знаешь ли ты, что среди «бриолиновых мальчиков» — летчиков королевских ВВС, той самой горстки избранных — классовые различия были более чем заметны?
— Нет, Гершл, этого я не знал. Очень рассчитываю, что ты просветишь меня.