Всадник Ветра
Шрифт:
Так, плача, Марина и провалилась в сон на бывшей Кирилловой кровати. И не заметила, как прямо над нею в ночном небе один год сменился другим.
Глава 22
Интерлюдия: супруги Урагановы, А. Т. Квашня и Девочки-Лошадки
Звонок в дверь раздался в самый неловкий момент.
Лежа на диване в гостиной и глядя в потолок, Афина спрашивала себя, что вообще повлекло ее оставить отца гостить у нее. Денег у папочки-магистра более чем достаточно, пусть бы
Тем более, он действительно выглядел совсем стариком. Ее неприятно поразило, насколько он изменился за последние десять лет.
Она как-то не учла, что Пантелеймон, который, по его словам, «разгреб заказы ради праздника», изъявил желание провести Новый год дома, и теперь священнодействовал на кухне. В их семье всегда готовил именно он — Афине было просто некогда. Поэтому, кстати, она не очень поверила сыну, когда тот вскользь пожаловался, что отец скинул готовку на него. Точнее, не то чтобы совсем не поверила. Подумала, что Пантелеймон попросту учит Кирилла готовить, а подросток, естественно, взбрыкивает… Дура была. Плохо знала и мужа, и сына.
Увидев пришествие магистра Квашни, Пантелеймон поразился, обиделся и, кажется, даже испугался. В результате холодно заявил, чтобы на кухню к нему никто не лез и не мешал, а затем подчеркнуто врубил там классическую музыку, которая якобы стимулировала ему процесс готовки. Причем не что-нибудь такое бодрое, вроде знаменитого «Боя с хищником» из второй симфонии Афанасия Каликиата или «Истринских вальсов» Сорино, а самую что ни на есть занудную оперу самыми что ни на есть занудными завывающими голосами. Вроде как продемонстрировать свой культурный багаж. У Афины от этого только голова болела.
Отцу на оперу было плевать, он ее игнорировал, как посторонний шум. Зато тут же принялся ворчать. Сперва этак вроде с подколами спрашивал Афину, не хочет ли она хотя бы курочку запечь, не помнит ли мамин рецепт. А когда она психанула в ответ, сообщив, что она может разве что поджарить ему курочку в атомном реакторе, а в качестве приправы использовать собственные сопли, то обиделся, пошел в комнату Кирилла и включил там телевизор.
И теперь трое взрослых людей сидели по разным комнатам просторной светлой квартиры тридцать первого декабря, подчеркнуто не разговаривая друг с другом. Афина еще страдала насморком, который никак не желал проходить. Если не пройдет до второго числа, когда она выходит на работу, придется взять больничный — и дальше скучать дома. Хуже не придумаешь.
А еще это было совершенно на нее не похоже. В прошлые новогодние праздники она вытащила Кирилла погулять на лыжах в городской парк, а потом вместе с Пантелеймоном они пошли на городскую площадь смотреть салюты, и дальше в специально снятый с коллегами ресторан… Но в этом году у нее совершенно не лежала душа ничего организовывать, ни с кем договариваться, никак развлекаться. И тем более не хотелось не быть дома, если Кирилл все-таки заглянет. Хотя он, конечно, не обещал.
Именно тогда в дверь и позвонили.
Кирилл? Так рано?
Афина крикнула «Сейчас-сейчас!»,
За дверью стоял праздник.
Именно так Афине и показалось в первый момент.
Пятеро девочек, примерно ровесниц Кирилла, в сине-белых нарядах, украшенных снежинками из фольги, у самой высокой в руках — сверток, обернутый в красную подарочную бумагу. Все красивые, веселые, какие-то… Солнечные.
— Здравствуйте! — воскликнула самая красивая и солнечная, очаровательная блондиночка в пышном платье, которое наводило на мысль одновременно о балах и о военных парадах. — Вы Афина Аполлоновна?
— Да… — немного удивленно сказала она.
— Мы — подруги Кирилла! Члены его боевой группы. Меня зовут Агриппина, можно Рина, это Меланиппа, Ксантиппа, Левкиппа и Ксения. Мы пришли извиниться от имени Кирилла, потому что на него Служба навалила какие-то сверхсрочные и сверхсекретные дела прямо сегодня, но он приготовил вам подарок! И мы его привезли! И от себя мы тоже для вас приготовили подарок, потому что мы очень любим Кирилла, и надеемся, что вы, его мама, позволите нам его вам подарить.
Афина даже не знала, как на это реагировать. Кирилл ей ни слова не говорил, что подружился аж с пятью девочками, да еще какой-то боевой отряд с ними организовал! Да еще так, чтобы они прямым текстом говорили, что «очень его любят». Когда только успел!
Или это…
Тут до нее дошло.
— Вы же Девочки-Лошадки? — спросила она с нехорошим подозрением.
— Именно! — просияла улыбкой красавица Агриппина.
— Он же вас обругал! В том видео! С этого все началось.
Одна из девочек, смуглая и черноволосая, хихикнула. Рыженькая хмыкнула. Самая высокая, со свертком в руках, закатила глаза. Вторая милашка, одетая в платье (остальные, кроме нее и Агриппины, были в штанах), потупила глазки.
Агриппина сказала куда более серьезным тоном.
— Это не для лестничной площадки разговор. Но если вкратце, Кирилл, конечно, нас сначала очень сильно обидел — но потом доказал, что его критика была конструктивной. И помог нам стать лучше! Так что никаких претензий.
— Знаете что… Заходите! — Афина посторонилась. — Если у вас, конечно, нет других планов. Будьте нашими гостями.
— Ура! — непосредственно воскликнула Агриппина. — Мы надеялись, что вы нас пригласите! Наш подарок лучше вручать с объяснениями!
* * *
Аполлон Теософович прибывал в смятенных чувствах.
На самом деле он уже трижды пожалел, что решил приехать к дочери. Поддержку она его принимать не хотела, намеки игнорировала… Предложил вспомнить мамин рецепт, приготовить вместе курочку — уж чего проще! — нет, вспылила. Прогуляться до центральной площади, посмотреть фейерверки, решил даже не предлагать, как бы вовсе не выгнала. Лежит себе на диване в комнате, обижается, болеет… А он что может сделать? Ничего!